только менялись через месяц. Понятно, почему в комнате так пахло. Как преподаватель, Ксения не смогла удержаться и прочитала нотацию второй девице, на которую пожаловалась Аня: та стала водить к себе парня и жила с ним прямо при всех в одной комнате, что очень коробило Аню. Девица сидела со злым лицом, но в целом молча и терпеливо выслушала наставления и порицания Ксении, пару раз пыталась перевести разговор на Аню, которая, по её мнению, тоже неправильно себя вела. Хотя Ксения села рядом с любвеобильной девицей на её многоопытную кровать и говорила тихим, увещевающим голосом, по отторжению слушательницы поняла, что затея не удалась. «По крайней мере, я попыталась, – подумала Ксения. – Бедная Анька…»
Аня вышла провожать сестру и шепнула ей: «Больше не приходи сюда. Девки и так разозлились, да ещё комендант меня каждый день спрашивает о тебе, запал на тебя, точно. Сказал, пусть, мол, твоя сестра не подумает, что я бедный человек. У меня много всего есть. А я сказала ему, что сестра скоро уедет, и вообще, она наукой занимается, и ей нравятся совсем другие мужчины». Ксения рассмеялась. Потом они с Аней встречались у метро, гуляли, ходили в кино, Ксения купила ей косметику и ещё что-то по мелочам, а потом действительно уехала.
Когда женское естество в Ксении ещё не проснулось, она как-то плыла на теплоходе к маминым родственникам. Было ей, наверное, уже пятнадцать, так как грудь заметно округлилась, появилась особенная, «щенячья», гладкость и плавность форм, хотя в целом она ещё оставалась угловатым наивным подростком. Как бывают хороши щенки, взрослеющие не по дням, а по часам, с круглыми умильными мордами, слишком большими лапами, дурашливые, любящие людей, прекрасно-неуклюжие, так же хороша была в юности и Ксения. Наивность и чистота украшали её лицо с очень белой кожей, светлые вьющиеся волосы обрамляли его так, как этого не сделал бы лучший художник, длинные тонкие руки и ноги придавали фигуре хрупкость и контрастировали с отяжелевшей грудью.
Эти редкие поездки на теплоходе были, однако, очень привычными, ведь Ксения ещё с детства ездила к бабушке с дедушкой, с восьми лет уже одна путешествовала. В первый раз поездка была не самой приятной: мама дала ей немного денег, велела ходить в ресторан на завтрак, обед и ужин и каждый раз тратить не больше рубля, чтобы хватило на весь путь. Ксения маленькая уже умела считать, но от страха, что ей не хватит денег, каждый раз заказывала только копеечный салат из огурцов со сметаной, брала хлеб и ела. Так, полуголодная и испуганная, она добралась до своих старичков, а уж те окружили её заботой и лаской и закармливали чем только могли.
Теперь же, в пятнадцать лет, Ксения чувствовала себя совершенно уверенной, знающей жизнь (что мало соответствовало действительности), она подолгу стояла на палубе и без конца рассматривала воду, бурлящую у парохода и спокойную поодаль, высокие берега с могучими лесами, небо, птиц, круживших вдали. Это было такое умиротворяющее зрелище, что она как бы спала с открытыми глазами, ни о чём не думала, но грезила
