я не без удовольствия, имел хорошие выступления, а через год получил в Питере диплом, и после небольшой паузы, когда обслуживал тройки на «Русской зиме» на ВДНХ, был снова приглашен на ЦМИ уже зоотехником. Это было в 1968 году.
Зоотехником на ЦМИ я проработал тоже недолго, около полутора лет. Как ни странно, но здесь оказалось несравненно скучнее, чем в Раменском. Функции зоотехника сводились к утреннему обходу закрепленных тренотделений и сбору заявок на участие в призах. Мы отвечали также за трудовую дисциплину тренперсонала (пьют!). Интересно и полезно было участвовать в приемке и бонитировке молодняка, поступающего на ипподром. Основным же занятием, как вспоминается, было ведение документации и составление различных отчетов. Какой только статистики мы не обрабатывали – это невозможно сейчас представить! В те годы в наши обязанности входил еще так называемый контроль за развитием молодняка, для чего надо было регулярно взвешивать лошадей и брать у них промеры. Промеры были нужны и для бонитировки, но зачем вес?!
Действительно интересной и творческой работой для зоотехника на любом ипподроме, как я убедился в дальнейшем, является запись лошадей на призы и составление беговой программы, а также участие в судействе. Что касается составления заездов и программы в целом, то это делается до сих пор по принципу «я тебя слепила из того что было». И если на ЦМИ есть из чего «лепить», то на других ипподромах – не очень. Нежелание или неумение составлять полноценные планы розыгрыша рядовых призов – один из фундаментальных недостатков формирования программ. Но тогда это не так бросалось в глаза благодаря достаточно логичной и соблюдаемой групповой системе.
На Раменском и Московском ипподромах завязались и затем поддерживались добрые отношения с рядом наездников, в т. ч. с М.С. Фингеровым. В дальнейшем, когда я работал главным судьей, это послужило поводом для обвинений в необъективности судейства – уж очень не любили Михаила за его независимый характер и вызывающее поведение. У меня самого бывали с ним стычки. Хорошим и умным стихотворением откликнулась на его смерть Лена Липатникова: «… никто его не знал…». На ЦМИ я впервые проявил свой неудобный характер, выступив на собрании с критикой снабжения тренотделений инвентарем и заказными подковами, за что был временно «сослан» в отдел справочников, которым руководил Олег Фомин – интересный и симпатичный собеседник, кладезь разных знаний.
В целом, для меня работа зоотехником на ипподромах, включая три сезона обслуживания скачек на ЦМИ в 198890 гг. (в чем я никогда не был большим специалистом), была безусловно полезной. Мне удалось окунуться в простые будничные заботы тренперсонала, их проблемы, узнать и некоторые темные стороны ипподромной жизни, что в дальнейшем помогало (а иногда и мешало) работе главным судьей. Завязались товарищеские отношения на много лет со многими специалистами ЦМИ – Светланой Левченко, Валерием Никулиным, Алексеем Кочергиным и др. В эти же годы я познакомился с
