приведённых в предыдущей главе, оставил нам своего рода данайский{14} дар, в равной степени привлекательный и опасный. Привлекательный, ибо миф позволяет нам разглядеть смутные очертания далёкого и причудливого мира. Опасный, поскольку требует истолкования, но для того, чтобы оно было убедительным, необходимы обоснования, которых на настоящее время недостаточно.
В греческой литературе до Платона Атлантида, кажется, упоминается лишь однажды и то вскользь. Философ Прокл в своих комментариях к платоновскому «Тимею» говорит, что историк Марцелл в не дошедшем до нас труде «История Эфиопии» писал, что «обитатели нескольких островов Атлантического океана сохранили традиции своих предшественников с посвящённого Посейдону большого острова Атлантида, долгое время властвовавшего над всеми островами Атлантики». Прокл ничего не говорит об источниках, которыми пользовался Марцелл; острова, о которых идёт речь, могут быть Канарскими или Азорскими.
Отсутствие упоминаний может показаться странным, учитывая предполагаемую привлекательность содержания мифа об Атлантиде, но нет необходимости далеко удалять в поисках причин. Во-первых (но не в-последних), угасание традиции: любая память о погибшей земле в Греции разрушалась, поскольку носители её вымирали, что неоднократно подчёркивается в сообщении Платона. Во-вторых, хотя Солон, узнавший предание об Атлантиде в Египте, намеревался вернуть традицию в собственную страну за полтора столетия до Платона, сделать это ему препятствовали политические трудности. В итоге сложилась ситуация, когда миф остался семейным преданием, запись его перешла от Солона к его родственнику Дропиду и далее по восходящей – через старшего Крития к Каллаэскру, младшему Критию и Платону.
Таким образом, хотя Солон не собирался записывать легенду о битвах предков афинян с атлантами и таким образом вводить забытое предание в греческую литературу, а через это – и в общемировую культуру в целом, он, похоже, был удовлетворён уже тем, что память об этом событии была частично сохранена, хотя бы в установленном им церемониале Малых Панафинейских игр, на которых пеплос с изображением сцен той войны носили по улицам Афин.
Но ни жрецы, ни простые горожане, как оказалось, не были готовы к чему-то подобному. Чуть меньше чем век спустя Малый праздник превратился в небольшое действо местного значения продолжительностью около двух дней. Во времена Платона лишь старики могли вспомнить, как в 20-й и 21-й дни месяца таргелиона они наблюдали несущую пеплос процессию.
Изложенный Платоном миф об Атлантиде, несомненно, обсуждался уже при его жизни – и устно, и письменно, но эти ранние обсуждения до нас не дошли. В самом деле, маловероятно, чтобы и сам Платон, и его последователи (или, скажем, кто-то ещё в более позднюю эпоху) никогда не осознавали реальную значимость и всеобъемлющую ценность этого мифа.
Мнения авторов, живших после смерти Платона, тем не менее известны, хотя эти критики обсуждали, конечно, лишь
Данайцы – древнегреческие племена, населявшие Арголиду; согласно Гомеру, они – участники Троянской войны, хитростью (с помощью деревянного коня) взявшие Трою; отсюда широко известное выражение: «Бойся данайцев, даже приносящих дары», а словосочетание «дары данайцев» означает подарки, гибельные для получающего их.
