ивных историй. Составив этот сборник, я понял, что все произведения (да позволено будет так сказать) объединяет еще и тема смерти: как в прямом смысле, так и в самом широком (увядание, отрешенность, забвение, разрушение). Герои этих историй чего-то ждут. Но главное, ожидая неизбежное, они что-то предпринимают, действуют. Всегда надо что-то делать, даже ожидая. Например, … прочесть.
Пластилиновая армия (Второй взвод)
– Оружие в руки, солдат!
Наш капитан был человеком жёстким и бескомпромиссным. Поэтому, когда я от изнеможения начал выбиваться из строя, он схватил меня за вещмешок и снова закричал в самое ухо.
– Оружие в руки, солдат!
Он представлял собой идеального бойца, который разменял уже пятый десяток, но остался крепким и пуленепробиваемым офицером креговской армии. Он был примером для подражания. И ему действительно подражали. На войне он был самоотверженным солдатом, достойным орденов и наград. Каким капитан Уайлд был вне поля боя, никто из нас не знал.
Его жизнью была война, и он не любил отпускать по этому поводу шуток.
– Рядовой Крис, ты слышал приказ! – был третий крик в мою сторону.
Но я уже упал на землю, теряя сознание.
– У него ранение в плечо, – я слышал эти слова сквозь вязкую пелену обморока, – кость не задета, а вот сосуды порвались. Сильное кровотечение! Ранение сквозное, так что работать я смогу, надо зажать порванную вену и жгут на рану наложить, – это говорил наш санитар, Дженкинс. Я видел его лицо, склонившееся надо мной, и фигуру капитана рядом.
– Дейв, где мы? – спросил я, открывая глаза.
– Мы остановились возле третьего разъезда, – проговорил Дженкинс, – тут развилка… перекрёсток…
Потом Дженкинс обратился к капитану.
– Сэр, у Бена серьёзное ранение, его надо госпитализировать!
– Не выйдет, Дженкинс! Ты что не видишь, что здесь идёт обстрел, слишком горячо сейчас!
Капитан взглянул на меня и ушёл.
– Где Питер? – спросил я.
– Питер! – крикнул куда-то в сторону Дженкинс.
Прибежал Питер, весь измазанный в грязи, снял каску и, натужно улыбаясь, сказал:
– Эй, ты как, брат? – Он положил свою руку мне на плечо. Где-то вдалеке слышались выстрелы – шла перестрелка с повстанцами.
– Кто стреляет? – спросил я, сильно кашляя.
– Это сержант Хьюз ведёт свой взвод в атаку, – ответил Питер, смотря на меня.
– Повстанцев много, но Хьюз – вояка проверенный. Они справятся, – Пит положил свой автомат на землю и сел рядом со мной.
– Нам отдали приказ: не вступать в бой, – нервно процедил брат, – Представляешь! Наши друзья умирают.
– Пит…
– Что?!
– Пит, мне больно, – я застонал.
– Я знаю… знаю. Ты держись.
– Хорошо, – я снова закашлялся.
Рука нестерпимо болела, и кровь, обильно текла из раны. Санитар копошился, пытаясь «заштопать» меня. Голова закружилась, и голоса вокруг стихли, словно растворились в бесконечном далёком трещании автоматов – эха войны. Я что-то ещё бормотал, но куда-то исчезли все слова и звуки.
Я потерял сознание.
Очнулся уже с перевязанной рукой.
В комнате никого не было. Надомной медленно крутилась лампа-вентилятор, заедая на каждом втором круге. Я сразу понял, где нахожусь.
Это было трёхэтажное здание на перекрёстке улицы Эйкресс и улицы Вест-Сайд – наш пункт сбора. Место, откуда вчера вышла Третья рота креговской десантной армии, состоявшая из трёх взводов…
Я попробовал встать, и мне это удалось, но плечо заныло, и боль волной накатила на меня. Голова закружилась, и мне пришлось лечь снова. В это время в комнату вошёл капитан.
– Прошу прощения, сэр, я не могу встать, чтобы поприветствовать Вас, – произнёс я.
– Ничего Крис. Ты как? Руку тебе Дженкинс залатал.
– Благодарю, сэр. Я в порядке. Нам надо идти в бой.
– Стоп, сынок. Бой закончился для нас. Роту переводят в западную часть города, там повстанцы забаррикадировали улицу.
– Когда мы выступаем, сэр?
– Через полтора часа.
– Уже пятый раз перебрасывают…
Я всё же смог сесть на импровизированном хирургическом столе.
– Твоя задача – подчиняться
