уже всё договорено. Нам бы еще самим не оголодать! Как там с ужином, Мия?
– Всё хорошо с ужином, – мать взяла на руки захныкавшего ребенка. – Прошу к столу.
Вдруг за перегородкой, в своем стойле пронзительно закричал, захлопал крыльями Момут, их старый рух, и Бак, верховой рух отца, ответил таким же пронзительный криком сверху, с башни.
– Это что еще такое? – удивился отец.
Он зашел в соседнее стойло, к Момуту, потрепал его по могучей шее – глаза огромной птицы, спокойной, меланхоличной уже от старости, неестественно блестели, из мощного клюва вылетал сиплый клекот пополам с шипением, хохол из перьев на голове воинственно дыбился.
– Да что с тобой, дружок, что случилось? – отец привычно гладил, успокаивал птицу, которая продолжала клекотать, и клюв, способный разнести голову быку, тревожно щелкал у самого его уха.
Никто не беспокоился – рух никогда не поранит хозяина. По крайней мере, такого еще не случалось.
Момут топтался, подпрыгивая, скреб когтями земляной пол, так, что солома летела во все стороны, и не желал успокаиваться, наоборот – опять закричал, и тут же они услышали ответный вопль Бака с башни.
– Может быть, чувствует птенца? – предположила мать, – так бывает…
– Наверное, дракон пролетел низко, – тихо сказала Валента, старшая из сестер. – Они так кричат, когда дракон…
– Да, я тоже видел вчера, – согласился отец. – Сразу несколько летают. Ладно, раз ты такой беспокойный, посидишь на цепи, от беды… – он набросил на ногу птицы разомкнутое стальное кольцо, ловко застегнул. – А то у нас тут дорогое яйцо, приятель. Всё. Пойдемте ужинать.
Они отправились в дом, а оба руха то и дело опять принимались вопить, по очереди. Может, и правда, драконам вздумалось летать низко? С чего бы, интересно?
Ужинали, как всегда, в просторном нижнем зале дома. В окно видно было, как румяное солнце уже почти скатилось к дальним холмам, лес на тех холмах отсюда казался мягким ворсистым ковром, который хотелось гладить рукой. Такой ковер, зеленый узор на коричневом поле, висел над скамьей за спиной дяди Кира – на почетном месте. Ковры эти, мохнатые, как шкура зверя, ткут на Юге, в Борсалле, здесь их нечасто встретишь. Здесь стены украшают другими коврами – их вышивают крашеными нитками на толстом грубом холсте. Тоже красиво.
– Нигде не ел такого хлеба, хозяйка, – похвалил дядя Кир, протягивая руку за следующим ломтем.
Это было не просто вежливостью – хлеб у матери, и правда, удавался вкусным необыкновенно. Даже кухарка Лита втихую завидовала. Ардай обожал его теплым, недавно из печи – с хрусткой корочкой, посыпанной пряными травами, сначала с упругой, а потом тающей во рту мякотью…
– Захвалил ты меня, дядюшка, – мать улыбнулась. – Ты и пива такого нигде не пил…
– И каша у моей жены на славу, а уж тушеное мясо – вообще язык проглотишь. Видите, как мне повезло? – шутил отец.
– Еще ты хвастун, – дядя благодушно погладил усы.
– Хвалиться женой мужчине не зазорно.
– Оно
