заметил я, – науке и газетам такие вещи известны. Называется «раздвоение личности». Например, одна моя личность сейчас здесь с вами беседы ведет, а вторая – где-нибудь в столице сосиску ест.
– А еще, – продолжал Муса, не заинтересовавшись разговором о двойниках и сосиске, – нам бесплатно дали духовные книги… Марьям! Марьям-хон!
Марьям разложила перед нами книжки.
Они были тонкие, какого-то простоватого вида. Я рассеянно пролистал парочку. Кое-где – шрифт арабский. И зачем людям столько алфавитов?
– Это всё про святых суфийских, – говорил Муса. – Один, кстати, тут у нас бывал, тот самый…
– Странная книжка, – сказал я. – Название необычное. «История ада».
– Как? – переспросил Муса.
– «История ада». И автора нет.
– Я не заметил ее, – сказал Муса.
– Она в другую вложена была… И обложка самая обычная, ничего потустороннего не нарисовано.
– Может, это тот самый суфий, который там похоронен, написал? Много страниц?
– Всего десять.
Я посмотрел на Учителя. Он снова был где-то в своих отдаленных мыслях, словно оставил это улыбающееся тело вместо себя.
Не помню, кто предложил прочесть эту книжку. Может, Муса. Может, Иван Никитич, который интересовался историей и читал разные книги про русских царей, их победы и любовниц.
Читать вслух пришлось мне.
Там было много богословских изречений, которые я пропускаю.
А суть у книжки такая, что у ада тоже есть, оказывается, своя история. И развивалась она одновременно с историей человечества и прогрессом техники.
Говорилось, что история ада – это как бы подкладка человеческой истории.
Потому что самого ада как специального места для грешников, оказывается, нет. Всё это давно делается на Земле.
– Это как же… – пробормотал Муса и начал тереть глаза.
Иван Никитич, почувствовав подкоп под авторитеты, хитро прищурился.
Я продолжил чтение.
История ада, говорилось в книжке, имеет три части: прошлое, настоящее и будущее. Как и история людей.
Прошлое и настоящее – это Огненный ад.
Он возник с низвержением Адама и его супруги из рая, после чего Адам стал добывать огонь. Первый огонь был чистым, чистым был очаг, чистым пламя свечи. В этом огне горел только воздух.
Но уже при правнуках Адама пламя не было чистым. В нем незримо горели души умерших, искупая совершенные при жизни проступки. Свеча, пожар, печь горшечника или хлебопека – все эти полезные для человечества вещи стали одновременно полезными орудиями ада. Звуки огня – хруст, гудение и прочее – суть жалобы этих душ, терпящих страдание и убыток.
По мере того как росло число людей на Земле и совершенствовались орудия сжигания, разрастался и ад, поскольку для возрастающего числа грешников уже были тесны пламя масляной лампы или огонь в горне сельского кузнеца.
