неким возвышенным Духом».
Ботаник Шлейден (1804–1881) высказывается в том же самом направлении: «Именно настоящий и точный естествоиспытатель никогда не может стать материалистом в современном смысле слова, отрицателем духа, свободы и Божества».
Весьма интересное признание мы находим у Чарльза Дарвина (1809–1882): «В состояниях самого крайнего колебания я никогда не был атеистом в том смысле, чтобы я отрицал существование Бога».
Известный ученый фон Майер (1814–1878), открывший закон сохранения энергии, пишет: «Если поверхностные головы, охотно выдающие себя за героев дня, не хотят признавать вообще ничего иного и высшего, кроме материального, чувственно воспринимаемого мира, то такую претензию отдельных лиц нельзя ставить в укор науке; еще менее пользы и чести будет самой науке от этой претензии». «Из целостного, полного сердца восклицаю я: истинная философия не может и не смеет быть ничем иным, кроме как пропедевтикой для христианской религии».
Приведем, наконец, суждение знаменитого французского ученого Дюбуа-Реймона (1818–1896): «Только Божественному всемогуществу можем мы достойно приписать, что оно до всякого представимого времени создало всю материю посредством творческого акта…».
Приведенного достаточно. Желающие пусть обратятся еще к Ньютону, Лейбницу, Фехнеру и к философам всех времен и народов, исходившим непосредственно из духовного опыта[10]. Один из глубокомысленнейших историков 19 века (Карлейль) точно передает основной дух приведенных нами формул, когда говорит: «Человек вообще не может знать, если он не молится чему-то в определенной форме. Нет этого – и все его знание оказывается пустым педантством, сухим чертополохом…».
Но молиться имеет смысл только тому, чему действительно стоит молиться. Как же могут люди воспринимать Бога? Где же путь, ведущий к Нему?
Благо тому, в чьей душе этот путь проторен с раннего детства…
Но как быть ищущему и еще не нашедшему?
5. Источник веры
Итак, знание и вера совсем не исключают друг друга. С одной стороны, потому что положительная наука, если она стоит на высоте, не преувеличивает ни своего объема, ни своей достоверности и совсем не пытается судить о предметах веры; она не судит о них ни положительно («есть Бог», «жизнь человека имеет высший, священный смысл»), ни отрицательно («Бога нет», «человек не выше обезьяны» и т. п.). Ее граница – чувственный опыт, ее метод – объяснять все явления естественными законами и стараться доказать каждое свое суждение. Она держится за этот опыт и за этот метод, отнюдь не утверждая, что они всеобъемлющи и исчерпывающи, и отнюдь не отрицая того, что можно достигнуть истины в другой области при помощи другого опыта и другого метода[11].
С другой стороны, настоящая вера вырастает именно из этого другого опыта и идет своим особым путем («методом»), отнюдь не вторгаясь в научную область, не вытесняя и не заменяя ее.
Тот, кто полагает, что вера есть нечто произвольное,
См. следующий раздел «Источник веры».
Метод есть слово греческое и обозначает буквально «путь вслед за чем-нибудь», «путь к известной цели».
