наступали недолгие промежутки сна между приступами боли, или постоянно с Артуром пыталась отвлечь мучившуюся женщину. Бетти день за днём успокаивала то Амелию, то Анну, да так искренне, что обе будто уходили от реальности, и всё действительно становилось на короткое время сносным; а на себя брала все заботы по уходу. Нет, не в деньгах было дело: просто для молодой медсестры, не помнящей ласки в детстве, ощущение семьи было новым, тёплым, затмевающим недуг стимулом продлить сплочённость как можно дольше. Кормила она бабушку Элли с ложечки – с той же самой, что и Анна теперь Лили (ведь миссис Пёрк взяла её себе на память о семье). И в этой ложке смешалось всё: и последние месяцы вместе с матерью (хотя редко до того они общались, даже живя в соседних домах), когда та многое поведала Анне о своём детстве, прошлых счастливых и не очень моментах; и боль потери; и надежда, то гаснувшая, то выходящая из-за туч; но главное, как уже упоминалось, – память. После ухода близкого человека как-то начинаешь вспоминать прошлое в более светлых тонах, будто и не было тёмных полос, или они стёрлись со временем.
С каждым днём менялась Амелия, да так, что Анне стало страшно на неё смотреть: никакой надежды она уже не могла себе выдумать, а принять неизбежное не было сил. И вот однажды, увидев бездну впалых скул и глазниц, таких чужих, таких уже не похожих на родные, с Анной случился истерический припадок, и она больше не смогла себя заставить приходить. Подолгу запиралась в своей комнате наверху, без еды и воды, безуспешно пытаясь запылить реальность.
Родители Анны были безумно благодарны Бетти за помощь и прекрасно понимали, что именно она вытянула на несколько месяцев Амелию из лап смерти.
Как-то они подозвали её поближе и, плача, поблагодарили от всего сердца: протянули ценную, инкрустированную, позолоченную шкатулку (самое дорогое, что у них было) с пожеланием насобирать в неё доверху всего самого чистого и памятного в жизни, и чтоб Господь хранил её, как она охраняла Амелию. Свежим следующим утром Бетти выронила ложку из рук, увидев, что больная больше не дышит. Позвали Анну и Джека. Каждый проводил дух отошедшей как мог про себя тихими, тёплыми словами.
Артур стал сам не свой, потемнел взглядом – только и твердил, что хочет следом за любимой отправиться. Как известно, вселенная хорошо слышит просьбы, посланные с истинным чувством. Весной того же года они воссоединились на другом свете».
Бетти, окончив рассказ, некоторое время молча продолжала доделывать уборку, а затем удалилась, так и не выйдя из своей задумчивости.
Элли сидела как молнией пришибленная и не знала, хотела ли дальше взрослеть и погружаться в правду без прикрас. Но она хотя бы поняла трепетное отношение мамы к ложке с головой льва и частую просьбу к Бетти успокаивать её, «как умеешь только ты». Ещё сильнее захотелось пробраться в Руину, чтобы снова взглянуть на фотографии резко появившихся в жизни и также стремительно исчезнувших вновь бабушки с дедушкой, но уже
