Название:
Автор:
Жанр:
Серия:
Издательство:
когда вихрь инфляции закрутился над потрясенной страной, вырвав из рук или, как теперь принято выражаться, чулок облигации, которые коллекционировали многие Торгомовы приятели, назидательно указывая ему на шанс в один прекрасный день еще и выиграть толику, так вот когда вихрь инфляции подхватил все денежные и ценные бумаги, разметав их, как бумажный мусор и в итоге обратив в прах, Торгом только посмеялся, был он человеком многоопытным и знал, что прекрасные дни могут прийти, а могут и где-то непоправимо задержаться, а вот черные грядут непременно. К отцу его Торгому-старшему таковые нагрянули в тридцатые годы, в качестве владельца мебельной мастерской он оказался в роли чуждого элемента, что еще полбеды, ибо оказавшись кем-то, впоследствии (или вследствие того) неминуемо оказываешься где-то (таковы, по крайней мере, были реалии того времени). Что произошло бы и с Торгомом-старшим, если б он не знал, что главное в мебели это потайные ящики, а он знал и умел устраивать тайники непревзойденно, почему и сохранил кое-какое золотишко, которое не смогла отыскать даже советская власть, уж в деле-то обысков бывшая докой (в отличие от множества других дел). Впрочем, Торгом-старший с советской властью поделился, как человек мудрый, он отличал время собирания камней (драгоценных) от поры их разбрасывания, и разбросал он камни с толком, поделившись, как было сказано, с советской властью, но не властью вообще, а с властью в лице отдельных ее представителей. Судя по результатам его манипуляций, выбирать представителей он умел лучше, чем народ, так как сохранил не только жизнь, что для многих оказалось проблемой неразрешимой, но и скромную квартирку (четыре маленькие комнатки на семью из пяти человек) и даже средства к дальнейшему существованию, в отличие от большинства достойных людей. Впрочем, достойные люди – проблема отдельная. Если сам Торгом-старший, затем сын его Торгом, а позднее и внук, по семейной традиции также названный Торгомом, втихомолку посмеивались над теми, кого советская власть полагала или, во всяком случае, объявляла достойными людьми, то Елена, будучи совершенным продуктом отлаженной до небывалой эффективности системы большевистского школьного воспитания, в детстве чрезвычайно стыдилась своего подозрительного семейства, тем более, что отец ее уверенно направился по стопам деда, если не в отношении производства мебели, то, по крайней мере, зарабатывания на ней (не буквально на, конечно) кое-каких денег. Подобная эволюция отражала главное достижение советской власти: если раньше деньги получали за то, что произвели, то теперь деньги получали, не производя, иными словами, удалось уничтожить производство – но не более того. Возможно, следовало бы уничтожить деньги? Но тогда стали бы расплачиваться мебелью, пусть и не произведенной. Головоломка эта решению не поддавалась, впрочем, она не имела решения в принципе, подобно какой-нибудь квадратуре круга, что папа Торгом не раз пытался растолковать Елене, утверждая, что он отнюдь не паразит и уж точно не дармоед. Пойми, говорил он, дуреха, мебели ведь не хватает? Не хватает. Если я договорился с одним, тот с другим,
