количество слушателей.
– Так у вас все поэты поют? – поразилась Ника. – Но Поэт тоже иногда просто читал стихи.
– Это новые веяния. Совсем новые, их существование измеряется жизнью одного-двух поколений.
Они были еще высоко над землей, когда на нижней лестнице появился Поэт, и вся округа взорвалась аплодисментами. Когда же он спустился вниз, к нему подошла девушка в светлом платье и протянула длинную гибкую ветку с темными листьями, покрытую мелкими белыми цветами. За ней еще и еще, когда Дан с Никой и Дором пробрались к нему, в руках его была уже целая охапка, увидев их, он обрадованно улыбнулся и отдал цветы Нике. Лицо у него было усталое и счастливое. Когда он протянул букет Нике, Дан внутренне напрягся… и вдруг вспомнил, что за два часа Поэт не прочел и не спел ни одной строчки о любви. Его песни были о чем угодно – о деревенском учителе, о покалеченном солдате, о войне, о дружбе, о тоске, о скитаниях, о разобщенности, о единстве – о чем угодно, только не о любви. И странно успокоенный этим Дан даже не отреагировал на вопрос «тебе понравилось?», адресованный Нике – не им, а ей одной…
Ника не успела ответить.
– Ты был неподражаем. – Твердый насмешливый голос прозвучал за спиной Поэта. Тот стремительно обернулся.
– Маран!
– Да, дорогой друг.
– Ты был в зале?
– А ты на это не рассчитывал?
Поэт пожал плечами.
– Я не выбирал слушателей. Я пою для всех.
– Очень благородно с твоей стороны. Если б ты еще испрашивал разрешение государства выступать в зале, который ему принадлежит…
– Мне помнится, совсем недавно Изий заявил во время какой-то речи, что государству не нужно подобное старье, государству нужен гигантский земельный участок, который занят под эту, видите ли, рухлядь…
– Это еще не значит, что ты можешь использовать зал для собственных нужд.
– Каких собственных нужд, гражданин начальник спецотдела? Останови любого и спроси… впрочем, ты это и так прекрасно знаешь… Никто из тех, кто пришел сюда сегодня, вообще никто из тех, кто когда-либо приходил на мои вечера, не платил ни монетки. Я пою бесплатно.
– Это мне известно. Я не об этом.
– О чем же?
– О политических демонстрациях.
– Ты имеешь в виду мою песню памяти Расти?
– Разве ты знаешь за собой только это?
– Я не знаю за собой ничего, противоречащего чести и совести.
– Я тебя предупредил, Поэт.
– Благодарю за предупредительность, Маран.
– Ладно… – Маран вдруг изменил тон. – Все это частности. У меня есть предложение – посидеть за чашкой тийну.
– С тобой?
– Да, со мной. Или вы боитесь? Вы же видите, я один.
– Кто тебя знает, один ты или?.. – пробормотал Дор.
– Даю слово.
– Слово
