скучал по твоим иголкам, – сказал он задумчиво, глядя себе под ноги. – С тех пор, как я женился, ты стала другой. Почти не разговариваешь со мной, а когда говоришь, делаешь вид, будто мы едва знакомы.
– Я не хочу, чтобы Лаура подумала что-то не то, – ответила Сати. – Ей было бы неприятно. Но теперь она говорит, что ты стал к ней холоден. Она очень переживает, Илез. Кто бы ни была та баба, я надеюсь, у тебя хватит ума не разрушать семью из-за какого-то секундного влечения.
– Это не секундное влечение, Сати. – Илез поднял взор и долго молча смотрел на нее, так что девушке стало не по себе. Однако она не отводила взгляд. Они так давно не были столь близко, что она боялась пошевелится, чтобы не спугнуть его и выкрасть у времени еще несколько секунд от этого чудесного мгновения. – Я люблю ее. Уже давно.
Что-то щелкнуло в сердце Сати, а руки и ноги похолодели от внезапной догадки. Не было никакой посторонней бабы. Он имел в виду ее саму. Все еще не до конца веря в его признание, Сати с трудом сглотнула.
– Ты не должен так говорить… У тебя семья, сын. Подумай о них, Илез…
– Не могу я о них думать. Только она в моих мыслях. Каждую секунду. Я… – Тут он сам бросил взгляд на лестницу и прислушался, потом как бы невзначай коснулся пальцем ее обтянутого джинсой колена. – Я совершил ужасную ошибку, Сати. Лоханулся от души. Я – полный кретин, болван и тупица. Не знаю, как еще назвать человека, совершившего такую вселенскую глупость. Я хочу все исправить, но… не знаю как! Что мне делать?
Сердце Сати барабанило в грудной клетке, стремясь ему навстречу, но она не смела обнаружить свои чувства.
– Ты должен забыть о ней, – наконец еле слышно сказала она. – Ты принял решение. Теперь ты отвечаешь за них. А это… Это все блажь. Семья – это главное. Кто бы она ни была…
– Это ты, Сати, – оборвал ее Илез. – Ты! Ты должна была быть на ее месте. Ты должна была растить моего сына. Прости, я не должен был говорить это, но я больше не могу носить это в себе. Я хочу все вернуть, все изменить. Я хочу быть с тобой, а не с ней!
Его слова заставили Сати покраснеть до корней волос от стыда перед Лаурой, но в глубине души она ликовала. Илез все еще любит ее! Он признал, что ошибся, и раскаивается в этом. Только… какой теперь в этом смысл?
– Нет, Илез. Не говори мне этого! Ты сделал свой выбор. Я никогда не встану между вами с Лаурой. Ты слишком плохого мнения обо мне, если думаешь, что я на это пойду.
– Ты права, – сникнув, кивнул он. – Ты всегда права. Я больше не заикнусь об этом. Скажи мне только одну вещь… Ты… Ты еще хоть немного любишь меня?
Сати вздохнула и отвернулась, глотая слезы. Признаваться ему в любви в доме, где живут его жена и ребенок? Это было выше ее сил, хотя ответить хотелось безумно.
– Родная моя, – прошептал Илез, удовлетворенный ее молчанием, и ласково погладил по ноге. – Прости меня! Прости! Я все испортил… Я ненавижу себя за это. Я ненавижу ее за то, что она согласилась! Она должна была знать, что между нами не все так просто… Она же знала, как я тебя люблю… Но я не думал… Господи, о чем я только думал! Сати, любимая, не плачь! Не плачь и прости
