отвел взгляд, боясь быть уличенным во лжи. Порез от битого хрусталя напомнил ему о вчерашнем неприятном разговоре с братьями.
– Тебе следует быть осторожнее.
– Я осторожен. Не волнуйтесь, мама.
Дворецкий склонился над ухом Ивана, прося позволения подавать завтрак.
– Я не видел Алену, – шепнул Иван.
– Плохо себя чувствует, – тихо ответил дворецкий, – велеть явиться?
– Нет, подавай завтрак.
Сидящий рядом Николай усмехнулся и опустил голову, чтобы не выдать себя. Иван и Данта продолжали переглядываться незаметно для всех. Иван чувствовал, что его тянет к ней, она ему нравиться. Проходя мимо, он будто случайно задевал ее руку или плечо. Эта юная девушка по-настоящему волновала его. Он хотел чаще бывать с ней, но при этом больше не позволял себе вольностей, чтобы не пугать.
– Утром я слышал, как подъезжала повозка, – поинтересовался Николай.
– Меня навестил мой друг, – ответил Иван.
– Невероятно, – удивилась Катерина, – ты живешь так далеко от города, но здесь у вас так оживленно.
– Мой друг проездом. Остановился в соседнем поместье. Меня решил навестить с утра. Он знает, что я встаю рано.
– Что же он не остался завтракать с нами? – спросила Елизавета Петровна.
– Он приехал этой ночью. Устал с дороги. Я пригласил его сегодня к нам на ужин.
Иван замети интерес в лицах собеседников, всем хотелось увидеть этого друга.
– Сынок, завтра мы с Владимиром Кирилловичем уезжаем, – с грустью в голосе заговорила Елизавета Петровна.
– Вы можете не ехать, если не хотите, – ответил Иван.
– Что значит – не ехать? – сурово переспросил Владимир Кириллович.
– Да то и значит! Мы не виделись несколько лет, а вы, папа, не можете справиться со своими принципами?!
– Иван, ты не прав, – вступился Николай.
– А кто прав? Он? – Иван кивнул на отца. – Когда он перестанет распоряжаться ее жизнью? Вашими жизнями?
За столом повисла пауза. Никто, кроме Елизаветы Петровны, не разделял мнения Ивана. Всем была привычна забота, а вместе с тем и полное подчинение воле отца. Никто не был так свободолюбив, как Иван, и потому не видел в сложившемся устое изъяна. Поэтому правда Ивана правдой была только для него.
– Иван, сынок, – еле сдерживая слезы, произнесла Елизавета Петровна. Ее сердце разрывалось от обиды на эту правду, и в то же время – от гордости за сына, который так отчаянно пытался защитить ее.
Иван встал. Выпрямился во весь рост и гордо поднял голову. Как обычно заложил обе руки за спину, широко расправив при этом грудь.
– Дамы, – произнес он с почтением и поклонился. Не сказав больше ни слова, он вышел из столовой.
Иван направился к заднему двору, где у дверей его уже ждал оседланный Ветер. Под уздцы его держал молоденький конюх.
– Барин, –
