А вот тогда-то мне мама рассказывала такую сказку – не сказку – я не знаю. В общем, на самом деле, интересная она. Что раньше собирались на вечеруху, и вот на ту вечеруху-то, ну, там приходили со своей работой-то, и не только там работу делали, но и танцевали, ходили кадрили, вот; и говорят, у одной девушки была сестра, называла её, как же она называла-то её? Ну, больная, там у нас больная она. Вот какое-то слово называла, что она была какая-то. А сестра-то стала проситься, что, мол: «Возьми меня». – «Да что ты, куда я тебя, мол, возьму?» А мать говорит: «Да что тебе, тяжело? Возьми, да и всё». Ну, она взяла её. Потом, говорит, они сидели там, ну, вдруг заходят трое мужчин, вот как на вечеруху. А сестра, значит, подходит и говорит: «Пойдём домой». – «Да что ты, вечеруха только началась». – «Пойдём, – говорит. – Отведи меня домой». – «Ну дак, это самое, зачем, говорит, просилась?» Нет, та всё равно не отступается: «Пойдём, да и всё». Эти вышли, она говорит: «Ты видела двух мужчин? Они зашли, у них пламя изо рта». – «Дак ведь не видела ничего». А мужчины говорят: «Куда вы?» – «Да вот сестру отведу да и приду». Вышли они, и через недолго дом этот закрутился и провалился. И вот в какой-то деревне есть, что вот на самом деле дом этот провалился, и это уж потом выдумка людей.
Печниково, 1997, ЛТБ
47. Россказывали, ещё такое слыхала… Ну, церковь ли, не церковь, а говорят, вот в какую-то запретную ночь плясали, плясали там каки-то – вечеринка была, и вся изба со всеми людьми, со всеми, со всеми провалилась вот так, вместе с землёй, и до сих пор яма существует, наполненная водой. [Это где?] А у нас где-то за этим… Манушкино, есть Манушинская ляга, Манушинская яма. Говорят, там петух пел три года. Слышали, быват: петух пел три года в этом… в этой яме. Провалились. Не знаю, вот какой-то вот запретный ли день – вечеринка была, плясали. Плясали, пели, гоготали. И все-все-все – вместе… вот были хозяева и все эти собравшиеся провалились. [Петух на самом деле был или просто так слышалось?] Ну вот слышали, а где – может, в соседней избе петух кукорекал, а они представляли этот провал – дак, видимо, всё и думалося, что ведь там поёт.
Лукино, 2001, НАА
48. [Знаете деревню Манушкино?] Это к Павла… Павловщине, там, туда, за городом. Это по… как отсюда, от нас ехать по… по левую руку туда. Там Манушкино. [Говорят, там есть какая-то яма?] Ак это вот не знаю, слыхать я слыхала, конечно, от бабушек: там, гърят, какой-то ещё был домик маленький, стоял и провалился этот домик, и слышали, как там петухи пели по это… в яме-то этой. Вот, ну уж это я не знаю: как нам, бывало, бабушки россказывали, ну вот, по ихным слухам, но мы, конечно… нам ещё, что мы были маленьки, дак мы это уж… не знаем. А по ихным слухам – вот так слухали. [Дом провалился, а потом петухи пели?] Да, да-да. В яме, аха. [Видно их не было?] А видно, уж не было, что… как возможность достать ли, как ли – они уж просто так, наверное. Не знаю, вот, може быть, это так ли быль такая, что, может, то ли в самом деле, но бабушки раньше всё россказывали, что вот тут-то дом вот, стоял-то это, но яма практически в том месте есть там, в Манушкине в этом. Сейчас уж, конечно, ей не найти.
Лукино, 2001, ФВМ
49. Я слыхала, вот по… бывало, бабушка Митина мне россказывала: был это… в Шильде дом…
