когда солнце только встает над тихой гладью воды, и вот вдалеке появляется он – белый лайнер. Сначала он маленький, как дитя в колыбели, но с каждой минутой растет ввысь и вширь, как человек с годами набирается мудрости, и вот ты уже смотришь на него снизу вверх, как на купчинскую девятиэтажку.
– Вы Борух Баклажанов? – раздался сзади голос, вернув его из минутного забытья.
– С вечера как минимум!
– Я Ирэна, мы с Вами в паре гостей в Эрмитаж повезем. Автобусы под завязку грузить будут, а в музее наш уже на две части разделим, чтоб работать легче было! – сказала она.
– Родители Ваши легких путей не искали, смотрю, могли б и на «Ирине» остановиться, – с улыбкой бросил Баклажанов.
– Странно это именно от Вас услышать, Борух! – парировала та.
– Принимается!
– По пути, – продолжила Ирэн, – говорить будем поочередно, но если я почувствую, что чаевые уплывают, как говорил коллега Бернблит, я буду вынуждена забрать микрофон и включить резерв.
– Приятно, что цитируют великих! – послышалось сзади.
Это и был Миша Бернблит, который случайно услышал их разговор. «Мишей» он, правда, был единицам, поскольку Михаил Владимирович был из старожилов. Отрасль эту он двигал еще со времен Батыя, снискав недюжинное уважение, и всяческих вольностей себе не позволял – на работу выходил исключительно в костюме, как парторг на собрание, и с дипломатом, чем поначалу Боруха несколько насторожил, поскольку одного человека с дипломатом он уже знавал. Роста Михаил был невысокого и чуть полноват, что отнюдь не мешало ему носиться по причалу как метеору и раздавать ценные указания молодежи, для коей он уже тогда был ходячим монументом. В общем, он был еще той старой «интуристовской» выучки и школы, а та ковала знатно.
Время пролетело довольно быстро. После Эрмитажа был тур по городу со всеми известными фото-стопами, и вот они уже прибыли обратно в порт. День к тому времени уже клонился к закату, но то было время белых ночей, да и погода радовала как никогда.
– Может, в кафе каком посидим в центре, если время позволяет? Я угощу чем-нибудь, а потом по набережной прогуляемся за те же деньги? – предложил Борух.
– Только не виски с содовой, а то от них уже изжога моральная!
Ирэна Вески была определенно интересным человеком и как-то сразу Баклажанову понравилась. Замужем она была лишь в студенчестве, выйдя за свою институтскую любовь Сережу Содового, и какое-то время даже носила двойную фамилию, посему моральную изжогу ту не ветром надуло. Союз тот, правда, был менее крепким, чем напиток, и через пару лет приказал долго жить. В итоге Ирэн вернулась к девичьему варианту и уже лишь отбивалась от вопросов, а не сестра ли она той самой? Называла она себя барышней молодой, но пожившей, характера была легкого, посему они быстро перешли на «ты» и задорно болтали о всяческих разностях.
– А
