пытались представить дело так, что именно родовитые Рюриковичи Шуйские стояли за политическим кризисом, охватившим Московское государство. «Новый летописец», созданный в окружении Филарета Романова, писал, что, «после смерти Федора, патриарх и власти, «со всей землею советовав», решили посадить на царство Бориса Годунова, «князи же Шуйские едины ево не хотяху на царство»…По меткому замечанию С.Ф. Платонова, имя Шуйского было вставлено в эту летопись лишь для отвода глаз. В действительности главными противниками Годунова выступали не Шуйские, а Романовы. Княжеская знать принуждена была склонить голову под тяжестью опричного террора. Гонения Годунова довершили дело. Шуйские не осмелились выступить с открытыми притязаниями на корону и предпочли выждать»[27].
«С января 1598 года в Литву стали поступать сведения о том, что в Москве определились четыре самых вероятных претендента на трон. Первые места среди них отводились Федору и Александру Никитичам Романовым. Их шансы казались исключительно большими. В феврале за рубежом разнеслась весть, что бояре избрали старшего Романова, а Годунова убили. Литовская секретная служба вскоре же убедилась в неосновательности этих слухов, но литовские «шпиги» продолжали твердить, что бояре и воеводы согласны выбрать Романова за родство с прежним царем.
Последние места среди претендентов достались Мстиславскому и Борису Годунову. В жилах Мстиславского текла королевская кровь, он был праправнуком Ивана III и занимал пост главы Боярской думы. Но среди коренной русской знати литовские выходцы Мстиславские не пользовались авторитетом.
Литовцы совсем не высоко оценивали шансы Бориса. Он не имел никаких формальных прав на трон, так как не состоял в кровном родстве с царской фамилией. Передавали, что Федор перед смертью выразил отрицательное отношение к кандидатуре Бориса из-за его незнатного происхождения. На стороне Бориса, по сведениям лазутчиков, выступали меньшие бояре, стрельцы и почти вся «чернь». Но ни стрельцы, ни народ, по феодальным меркам, не могли иметь решающего голоса в таком деле, как избрание царя»[28].
Кроме того, в народе ходили упорные слухи, что Годунов отравил царя Федора. Положение настолько обострилось, что правитель не смог посещать заседания Боярской Думы и, бросив городское подворье, укрылся в загородном Новодевичьем монастыре, где уже жила его сестра Ирина. В Кремле он оставил доверенным лицом патриарха Иова.
17 февраля закончился траур по Федору и патриарх Иов собрал в своих палатах совещание, на которое никто из противников Годунова не попал. Из 474 участников этого «собора» 99 были священнослужители, еще 119 делегатов – мелкими помещиками, всем обязанными Годунову. Именно от духовенства была предложена кандидатура Бориса «в цари».
Однако без утверждения Боярской Думой решение патриаршего «собора» было нелегитимно. А Дума и не собиралась отдавать Борису власть. Пока на патриаршем подворье выбирали царя, бояре, собрав альтернативное собрание, предложили
Там же.
