бараке… и слушал эти признания.
Опыты были и раньше – во вредительских процессах, например. Рамзинская же комедия только краем касается фармакологии. Капля по капле сочился рассказ Флеминга“ (кличка солагерника В. Шаламова, бывшего сотрудника НКВД).
Далее мы узнаем из признаний капитана Флеминга, насколько серьезно относились в НКВД к применению самых последних достижений химии и фармакологии в области создания трудно обнаруживаемых в организме ядов и препаратов психовоздействия разного назначения: подавляющих волю или невероятно укрепляющих ее и другие качества личности:
„Следственный арсенал – это последнее слово науки, последнее слово фармакологии. Это был не шкаф „А“ Венена – яды и не шкаф „Б“ Хероица – сильнодействующие. Оказывается, латинское слово „герой“ на русский язык переводится как „сильнодействующий“.
А где хранились медикаменты капитана Флеминга? В шкафу „П“ – в шкафу преступлений или в шкафу „Ч“ – чудес… Все открытия науки и техники проверяются, в первую очередь, в их военном значении. И только то, что отсеяно генералами, что не нужно войне, отдается в общее пользование. Медицина и химия, фармакология давно на военном учете. В институтах мозга во всем мире всегда копится опыт эксперимента, наблюдения. Яды Борджиа всегда были оружием практической политики. Двадцатый век принес необычайный расцвет фармакологических, химических средств, управляющих психикой. Но если можно уничтожить лекарством страх, то тысячу раз возможно сделать обратное: подавить человеческую волю уколами, чистой фармакологией, химией без всякой „физики“ вроде сокрушения ребер и топтания каблуками, зубодробительства и тушения папирос о тело подследственного. „Химия и физика“ – так назывались эти две школы следствия“.
И у Шаламова в том же „Букинисте“ мы находим подтверждение мысли, что не один Вольф Мессинг приглашался в НКВД, что находились гипнотизеры, соглашавшиеся служить „государственному дьяволу“.
„Фармакология была не единственным оружием следственного арсенала этих лет, – читаем мы дальше в исповеди капитана НКВД по прозвищу Флеминг. – Флеминг назвал фамилию, которая была мне хорошо известна. Орнальдо! Еще бы, Орнальдо был известный гипнотизер, много выступавший в двадцатые годы в московских цирках, да и не только в московских. Массовый гипноз – специальность Орнальдо. Есть фотографии его знаменитых гастролей, иллюстрации в книжках по гипнозу. Орнальдо – это псевдоним, конечно. Настоящее его имя – Смирнов Н. А. Это московский врач. Афиши вокруг всей вертушки – тогда афиши расклеивались на круглых тумбах, фотографии. У Свищева-Паоло фотография была тогда в Столешниковом переулке. В витрине висела огромная фотография человеческих глаз с подписью „Глаза Орнальдо“. Я помню эти глаза до сих пор, помню то душевное смятение, в которое я приходил, когда слышал или видел цирковые выступления Орнальдо. Гипнотизер выступал до конца двадцатых годов. Потом он перестал выступать.
