что это – выброс в местах добычи природного газа, из «дырявых» наших газопроводов.
Институт ИФА РАН Георгия Голицына, институт Планка (Германия), возглавляемый Нобелевским лауреатом, другом Голицына и России Крутценом, сразу бросились опровергать. Их расчет, пока тоже теоретический, был: 6 мегатонн/ год. И вот замеры ТРОИКи доказали правоту Крутцена – Голицына: 6 мегатонн, и не из дырявых газпромовских труб, а из болот! Последнее утверждение (источники выброса) всякий помнящий термин градиент может представить: точные замеры приводят по нарастанию концентрации к месту выброса газа.
Есть, кстати, о чем тут задуматься. Ошибка в 6,7 раза… Те, насчитанные за грант ЕС, 40 мегатонн – тоже своего рода «топливо» для работы антироссийской машины. «Научно-экологическое» подкрепление другой экспертной оценки, например, мадлен-олбрайтовской: «Несправедливо, что все богатства Сибири принадлежат русским». Как-то тревожно: Ученых нам часто преподносят: «надежа», последняя инстанция, эксперты, совесть нации… А вдруг у некоторых из научного оборудования остались только… долларометры и грантоскопы?
Та история имела еще одно характерное следствие. Нашу чудо-ТРОИКу захотели купить страны, прежде всего с большой территорией: США, Австралия, Канада. И тут с нашими американскими глобально-экологическими наставниками вышел полный конфуз. ТРОИКу, как было сказано, нельзя перевозить тепловозами. И настолько все привыкли к американским поучениям по «чистым, экологичным технологиям», что как-то и забыли об одном, по сути, сенсационном факте: железные дороги США до сих пор не электрифицированы! То есть, отстают от технико-экологического уровня советских дорог 1960-х годов! Еще – прекрасный повод задуматься о мотивах многолетних попреков грязным российским технологиям.
Эксперты и духовидцы Академик
Георгий Голицын
– Георгий Сергеевич, расскажите, пожалуйста, о начале своей научной карьеры.
– В университете, курса примерно с четвертого, я стал слушать лекции замечательного профессора Станюковича. В то время, в середине 50-х, как раз разворачивалась наша программа по термоядерному синтезу, и Станюкович был приглашен консультантом в Институт атомной энергии. Водородная тема требовала изучения различных свойств плазмы, а моя дипломная работа была посвящена некоторым из них. За этой работой следил академик Леонтович, который был главным теоретиком проекта и которого я считаю одним из своих учителей. Он и рекомендовал меня академику Александру Михайловичу Обухову, который дал мне некоторые задания. Тогда я был на последнем курсе, собирался идти в аспирантуру, но несколько колебался и в результате пошел к Обухову в Институт физики атмосферы, о чем за 45 лет работы ни разу не пожалел.
– Это было в…
– 1 февраля 1958 года. Институт был создан за два года до того. Академик Обухов в самом начале моей работы сказал: «Я хотел бы видеть вас геофизиком самого широкого профиля»…
