Как я могла покончить с собой? Я не делала этого, но ведь так записано в моём деле, значит, получается, что могла. Это какая-то ошибка! Они меня, наверное, с кем-то перепутали! Иного объяснения я не могу дать. Верить в то, что я умерла, мне не хотелось, а уж тем более – покончила с собой, это вообще за гранью реальности!
– Ты знаешь, что происходит с самоубийцами? Куда их отправляют? – у меня как будто резко испортился слух. Вопрос я услышала, словно через вату в ушах.
– В ад, – эхом разнеслись по залу мои слова. Мне казалось, что всё это происходит не со мной. Сейчас, сейчас я проснусь! Открою глаза, и я у себя в комнате. Спущусь по лестнице в столовую, обниму и крепко-крепко поцелую маму. Папа будет как всегда опаздывать на работу и на бегу чмокнет меня в лоб…
Я посмотрела на Клару: она ещё что-то мне говорила, но я уже не слышала ни единого слова.
Я умерла – это факт, как и факт то, что я самоубийца. Мне не хотелось в это верить, но как иначе объяснить: эту странную комнату и эту женщину. Я уже на руке поставила огромный синяк, но не проснулась. Факт, что я сейчас окажусь там, показала я сама себе пальцем вниз. Всё не по-настоящему! Ну, а как уходят из жизни? Нас же в школе не готовят к тому, что вот если вы умрёте, то попадете в комнатку к тёте. Она достанет папочку с вашим делом, не пугайтесь, всё нормально, так и должно быть…
Не знаю, как долго я стояла с вытянутым пальцем и с отстранённым выражением на лице, но слух вернулся ко мне внезапно: я услышала хлопок, это Клара закрыла мою папку. Я подняла глаза и увидела рядом с брюнеткой мужчину. Как они здесь появляются? Наверное, пришёл забрать меня в преисподнюю. Правда, он не выглядел зловеще, а, скорее, как-то даже героически. Мужчина был высок, выше, чем я или Клара, если я где-то пять с половиной футов, значит он – футов семь. Крепкое телосложение, тёмные волосы, небольшая бородка, карие глаза, во взгляде было столько тепла, нежности и доброты. Я смотрела ему в глаза, пока он разговаривал о чем-то с Кларой, а по телу разливалось тепло. Одет он был в доспехи, не полностью, сам в белой рубахе, а на груди панцирь, так вроде эта штука называется, хотя я могу ошибаться.
– Нет, – громко взвизгнула Клара, – это против правил. Она самоубийца – это самый страшный грех. Её ожидает дорога в ад на тысячи лет. Он же сам так решил, – понизила голос фасовщица и показала пальцем вверх.
– Это и есть Его решение, – мягко, с полуулыбкой сказал мужчина.
Какой приятный у него оказался голос. Уж лучше я буду смотреть и слушать их, чем погружаться в свои страшные мысли. Отсрочка неизбежного, как сказала бы моя мама. Мама! Как они там? Спокойно, приказала я себе.
– Но как? – кажется, наша стойкая брюнетка растерялась, она просто стояла и хлопала ресницами. «Похоже, что-то у неё идёт не так, как надо», – злобно подумала я, и уже пожалела, что не слушала, о чём эти двое спорили. Мне стало полегче, когда брюнетка переключилась на мужчину; конечно, я понимала, что оттягиваю свою погибель, но мне было лучше так – как можно дольше находиться здесь.
– Габриэль, ты хочешь сказать, что заберёшь
