больше было «красных», то есть воров – маровихеров, шниферов, мойщиков, глухарей[2]; эти вели себя шумно, вольготно, многие уже пьяны в угар. Их столы, обсаженные марухами, густо заставленные бутылками, занимали большую часть зала, для них играл драный, с сизым носом, румын-скрипач. За одним из угловых столов сидели два серых человека и о чём-то шептались – не иначе, как блатер-каины, скупщики краденого, тырбанили слам[3]. Прямо за спиной Лыкова два приятеля-маровихера, не видавшиеся, почитай, с самого Томска, торопливо напивались; волей-неволей Алексей слушал их разговор, непонятный обычному человеку:
– …Взял я тогда с верхового ширмана лопатошник, да бимбары ещё…
– Нешто скуржавые?
– Ха! скуржавые! Бери, товарищ, выше – рыжие!
– Эх, барно!
– Ещё бы не барно. Три собаки от съёмщика, жидомора, получил! А в лопатошнике ещё финажек на большую.
– На большую! – ахнул собеседник. – Ну, товарищ, тебе и подфартило! Ну и подфартило!
– Ты слушай, что дальше было. Отлил я, сколько положено, тырщику да и всунулся на мельницу к Тимохе Огороднику. Ну и… тово… замазался. Укутался прям в полусмерть. Споили меня у Тимохи пивом на окурках и раздели. Утром отверзел, смотрю – хрустов ни серса, как есть пустой, и даже пальтуган со двора свели!
– Да, братан, така наша жисть: был фарт, а стал локш.
– Вот-вот. Ну, пошёл я по музыке – кумпол свиндит, грабки дрожат. Отлежаться бы мне, в спокойствие войти, а я уж духовой совсем заделался. Решил сей же час гальё насунуть, штоб, значит, отбить всё взад.
– На ширмака проехаться надумал!
– Точно! Ну, и облопался, конешно. Определили меня с бутором на Литейном.
– Подлипалы али добровольцы?
– Подлипалы, из первого участка, с Гагаринской улицы.
– Знаю, знаю, там майор Степовой командирит, строгий мужчина.
– Он самый, Николай Василич, отец родной. Сразу почал гнать под меня шары – я же с бутором!
– Банки ставил?
– Не то слово! Надрал когтями на полный завтрак! Миног наелся – щёту нет. А все почему? Они мне прицеп повесить хотели, будто я избушку дяди Коли чистанул, аржаны увел. Это я то – честный маровихер! Фараонам для отчету надоть дело закрыть, а клюкаря изловить силенок не хватает; и решили на меня списать. А там срока совсем другие: не наши три с полтиной, а шесть лет за Буграми жигана водить!
– Да, ну ты влип. И как управился?
– Как-как…Я стойку держу. В индии три недели прожил, а как перевели в общую, я и смыслил лытки сделать, из хезника.
– Так ты от дяди, с цинтовки ушёл! – восхитился второй вор.
– Оттель, оттель. Теперь сижу в долушке, как был пустой, бусаю на халтон, хожу жохом, совсем ракло стал. Паша-родский обещает к Троице в свою артель впустить, а пока… угости,
Маровихеры – карманники, шниферы – ночные воры, мойщики – обворовывающие спящих пассажиров, глухари – грабящие пьяных.
Делили украденное (жарг.)
