и тихо, только из коридора раздавались шаги.
– Здесь он сидит. – булькающий голос Хряка и звук отпираемого ржавого замка. – Попёр против общественного, бл**ь, мнения! Значит, как договаривались, ты мне порошок и делайте с ним, что хотите.
– Сначала мы поговорим. – Яков вошёл в мою тёмную камеру и опустился на колено, брезгливо отодвинув тряпки. Он сочувственно поморщился, при виде моих синяков и кровоподтёков. А меня, всё ещё шокированного переходом через стены, не покидало ощущение чего-то неправильного. Аура, окружающая огромную фигуру Озарённого, вызывала у меня дурноту и желание отодвинуться подальше. – Привет. Кот, правильно? Я отец Яков, паломник общества Озарённых. Мы несём весть, которая способна воодушевить даже скорбных рассудком…
Я поднял голову, чтобы сказать, кто из нас скорбен рассудком, и куда ему засунуть эту благую весть. Но даже говорить не потребовалось. Как только он увидел ожог у меня на лбу, лицо его, на мгновение, превратилось в маску ужаса, глаза зашарили по камню стен, а губы хрипло прошептали:
– Меченый. Ты – меченый Кошмаром… И он ещё где-то здесь, да?!
Проповедник быстро справился с собой и, с тем же, что раньше, благожелательно-насмешливым лицом, встал и вышел за дверь:
– Этому несчастному мы помочь не способны. Подержите его ещё пару циклов взаперти, может он и придёт в себя. А мы уходим, множество душ алчут спасения.
– Порошок не отдам, бл**ь. – сквозь закрывающуюся дверь я видел, как Хряк (КРОВИ! КРОВИ!!!) прячет за спину увесистый свёрток.
– Оставь себе. Общество не скаредничает в помощи заблудшим…
Голоса удалялись. Грибы в фонаре начали гаснуть. Ожог на лбу пульсировал. А я лежал и думал, что за хрень творится. Меченый. Проповедники. Звонарь. Слишком много для того, кто ещё вчера без шансов проигрывал битву за здравость рассудка. Размышления, от которых я уже отвык, стальными шариками бились в стенки черепа, причиняя почти физическую боль. Звон приближался, накатывался на разум волнами, и, почему-то, от этого становилось чуть легче, не смотря на нарастающий ужас. Я и не заметил, как задремал. Но, пока кошмарные сны окончательно не завладели мной, мне всё казалось, что стены пещеры смотрят на меня сотнями выпученных глаз.
Я лежал, а по мне скользило холодное тело чудовищной многоножки. Медленно, издевательски медленно, тварь приблизилась к лицу. Я ударил рукой, царапаясь о жвалы. Ударил со всей силы. Но воздух был, словно густой кисель. Он выпил всю силу, и я только слегка толкнул коричневый хитин, ничуть не замедлив продвижения насекомого. Распахнутая пасть источала жуткую вонь, жвалы коснулись лица и… Я проснулся, в холодном поту.
Была кромешная тьма, но я видел. ОН опять был здесь. Я, с трудом, сел и, внезапно засмеялся. Я смеялся долго, как в тот, давний (– Не дёргайся, это поможет! – Улыбака пытался зафиксировать мою голову, пока…) первый раз. Задыхался, из глаз лились слёзы, а губы, казалось, вот-вот порвутся, так широко я улыбался. Звонарь неподвижно стоял у стены и смотрел, как меня
