вот с такенным вырезом, куда не посмотрел бы только ленивый. Парень посмотрел и сглотнул.
Я не стала ничего говорить, просто взяла его за руки и повела за собой к ближайшей гостинице, к ближайшему свободному номеру, к ближайшей свободной постели. А он пошёл, не задав ни одного вопроса.
Толкнула его на кровать, а он упал, продолжая смотреть на меня снизу вверх. Я стащила и отбросила в сторону блузку, а молодой оборотень торопливо возился со своими пуговицами…
Воспоминания мелькали, как кадры из старого кино. Он уронил рубашку на пол, пальцы чуть подрагивали от напряжения. В нём было столько силы, она клубилась, рычала, билась и царапалась внутри него, как запертая в клетку фурия. Он был на грани срыва. Скоро человек обернётся зверем и убьёт всех, кто в этот момент будет рядом. Это один из этапов взросления перевёртышей, и чем сильнее должен стать волк, тем кровавее будет срыв. Обычно они чувствовали его приближение и успевали принять меры, да и наставники не одну собаку на этом съели, причём многие – буквально. Но за этим, видимо, не досмотрели. Или он настолько хорошо себя контролировал, что когда подошло время, оказался не в изоляции на псарне, а посреди улицы, посреди людей, средь бела дня. Я могла понять его страх перед подступающей яростью, страх перед первым обращением в зверя. Могла, потому что у лайне свои особенности переходного возраста.
Я наклонилась и накрыла его руки своими, но он оттолкнул их и зарычал. Предплечья парня покрылись короткими серыми волосками. Он был на грани. Если обернётся – убьёт! И в первую очередь – меня. Я дёрнула за пояс, отрывая пуговицу и стаскивая свои джинсы. Парень обхватил меня за талию и одним резким движением уронил на кровать, оказавшись сверху. Его тело дрожало, у него не осталось времени… У нас не осталось. Никаких изысков и ласк, никаких поцелуев, никаких сладких игр, никакого дразнящего промедления. Я схватила его за ремень брюк, расстегнула, чувствуя, как тело продолжает дрожать, стащила грубую ткань и… Никакой романтики, только действия, торопливые, порывистые. Его кожа казалась странно холодной, секунда промедления и она сползёт с парня, как одежда, и я окажусь под разъярённым зверем. Это страшно. И это, вопреки всякой логике и чувству самосохранения, возбуждает. Моё тело тоже, только не от ярости, а от предвкушения.
Он схватил меня за руки, заставляя вытянуться, и прижал ладони к покрывалу над головой. Мужские бёдра раздвинули мои, и он вошёл в меня сразу и до конца, нисколько не заботясь о моих ощущениях и не боясь причинить боль. Если его кожа была холодной, то плоть – просто ледяной. Я подалась вперёд, встречая его движение. Он вошёл в меня и вышел. Воздух казался обжигающе горячим по сравнению с его членом.
Тепло и холод сменяли друг друга всё чаще. Из его пальцев выскочили когти. Один из них проткнул мою ладонь в тот момент, когда член в очередной раз вошёл в моё лоно. Потекла кровь, взывая к зверю. Парень захрипел, сильное и гибкое тело покрылось испариной. Мои чёрные волосы спутались, его светлые стали похожими на шерсть.
Тепло
