Величество, – с лёгким удивлением проговорил Бэрн, когда Эсфи подозвала его к себе, и склонил голову, приветствуя ларма. – Я могу быть вам полезен?
– У меня есть для вас поручение, Бэрн, – они вместе вышли из храма. – Поручение, с которым справитесь только вы…
Сидя за столом в королевской спальне, Бэрн водил руками по пирамидке, прикрыв глаза, раскачиваясь и что-то говоря себе под нос. Эсфи следила за каждым его движением, словно Бэрн мог взмахнуть плащом и прямо из пирамидки вынуть живую и невредимую Тарджинью. Чтобы зрение не затуманилось, Эсфи приходилось, как обычно, парить в воздухе. Тем временем Анриэ совсем притих, его выдавало лишь едва слышное сопение.
– Мне нужно время, – открыв глаза, сказал Бэрн, и Эсфи вздрогнула. – И… я сделаю фигурку, похожую на герцогиню Сагрельскую. Тогда мы узнаем, что с ней, – Бэрн улыбнулся, и на его худых щеках появились глубокие складки. Эсфи улыбнулась в ответ, обнадёженная.
– Сколько времени у вас уйдёт на эту фигурку?
– Совсем немного. Есть у вас, – прищурился он, – её волос?
– Да сколько угодно, – оживилась Эсфи, – когда Релес обрезал Тарджинье волосы, мы их собрали в мешочек и спрятали.
– Замечательно. Воск, волосок и волшебство – три «в». Думаю, скоро мы узнаем всё, что нам нужно, – Бэрн отвёл руки от пирамидки.
И Эсфи радостно кивнула.
VII
Ни одно пиршество у джиннов не обходилось без рыбы. Красная с розовыми плавниками, синяя с фиолетовыми, золотистая с оранжевыми пятнами и, наконец, отливающая всеми цветами радуги – рыбу готовили разными хитрыми способами, и сколько Тарджинья себя помнила, неизменно ставили на стол. Вот и сейчас на блюде перед ней раскинулась поджаренная и обложенная травами рыбина. Тарджинья жадно отщипнула от неё и сунула кусок в рот. Люди в своих книгах любят писать о том, как у героев от горя и страданий пропадал аппетит, но, похоже, Тарджинья не умела страдать по-человечески, или рыба оказалась слишком вкусной. Тарджинья облизывала пальцы и думала о двузубых вилках, которые зачем-то изобрели в большом мире. Хорошо, что джинны всегда едят руками, так удобнее!
На пиршество в доме Фарнии из рода Фалеала собралась вся родня и семья очередного жениха. Недалеко от Тарджиньи сидел Кариман. Она заметила, что он переоделся в красную одежду, и на щеках у него появился румянец. Борода и усы Каримана блестели так, как будто их смазали маслом или жиром. Тарджинья скривилась и вернулась к рыбе, не обращая внимания на виноватый взгляд дяди и его попытки заговорить с ней. Когда-нибудь, возможно, она его простит, но не сегодня. И не завтра. И не в ближайшие сто лет.
– Я слышал, вы повидали мир, шэрми Тарджинья? – голос соседа справа оторвал её от рыбы. «Шэрми» называли незамужних девиц, но Тарджинья давно отвыкла от этого обращения, и ей больше нравилось слышать «госпожа Тарджинья» или «Ваша Светлость».
Она не слишком благосклонно покосилась
