до тошноты, а малые орали. Вдруг Фрося услышала, как кто-то царапается в дверь. Подойдя, спросила:
– Кто?
Но послышался ответ, похожий на стон. Сердце ее сжалось, она открыла крючок. Дверь распахнулась, и, перешагнув порог непослушными ногами, Даша рухнула на пол, еще больше перепугав орущих детей. Фрося кинулась к ней, пытаясь поднять с пола, но мешал белый мешок, в который намертво вцепилась Даша обеими руками, потеряв сознание. Общими усилиями ее бережно положили на Фросину кровать. Все с любопытством поглядывали на мешок, который все-таки удалось высвободить из Дашиных рук, и он так и остался посередине хаты.
Стоило только Даше прийти в сознание, как за окнами послышались тяжелые шаги.
– Скорее, Фрося, скорее запри двери и тащи сюда мешок, – простонала Даша. – Не успели… – В двери-то увесистым гремел староста Матвеев:
– Именем румынско-немецкого правительства требую немедленно открыть двери, не то перестреляю всех как цуциков.
Фрося растерянно бросила мешок снова на пол и поспешила открыть дверь.
– Где эта лярва? – гаркнул он, войдя в дом вместе с комендантским денщиком.
– Здесь таких нет, – сбросив с себя растерянность смело ответила Фрося. – Поищи их, холуй, в другом месте.
– Молчи, стерва! – И он, на коротеньких ногах подпрыгнув, ткнул кулаком Фросе в лицо. Носом пошла кровь. Она, зажав нос, запрокинула голову, а Матвеев, высыпав содержимое белого мешка, выкрикивал:
– Пять палок копченой колбасы, две головки сыра, пять булок хлеба, три головки сахара, две бутылки шампанского и бутылка рома румынского. Все это было украдено у господ офицеров, проливающих кровь за святой рейх и румынское королевство. Я бы мог на месте, по законам военного времени, расстрелять эту лярву, но знайте, сволочи, мою доброту и подыхайте тихо и молча, – тянул он тенорком голодного поросенка, кидая перечисленные продукты в мешок. Когда они выходили, унося мешок, румын ехидно улыбнулся и погрозил длинным и тонким указательным пальцем. Все двадцать человек, и молодых, и старых, застыли, подавленные этой сценой.
– Ну вот, дорогие мои подопечные, тараканы запечные, по усам текло, а в рот не попало. – И она истерическим хохотом захохотала, переходя в рыдание, размазывая на скуластом лице кровь. Плакали, рыдали, орали в двадцать глоток, а Даша чувствовала, что через мгновение сойдет с ума, но в этот момент бесшумно в оставленную открытой дверь с тяжелыми оклунками вошел Михаил. Каждый, кто его увидел, замолкал, и так постепенно воцарилась тишина.
– Что случилось, тетя Фрося? Кто это вас так разукрасил? – спросил он, сбрасывая с плеч тяжелые оклунки.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно
