не знали. Было ясно, что нельзя его оставлять в городе Глупове – они вместе с Лизкой такого натворят! Тут пришёл в себя от пережитого Живоглоцкий и заявил:
– Да расстрелять его, как собаку! Не с собой же везти!
Так и порешили. Приговор имением революции подписали все члены Совета – круговая порука. Расстрел поручили латышским стрелкам, проездом оказавшимся в городе, на что те ответили:
– А почему бы и не расстрелять?
Пока все собирались и упаковывали в спешке вещи на телеги, Матрёшкину поручили организовать расстрел князя. Матрёшкин в сопровождении латышских стрелков вошёл в тюрьму.
В Глупове царила паника, никто не знал, что будет в ближайшие часы, поэтому группу Матрёшкина никто не заметил, за исключением Митрофанушки, который после освобождения его из тюрьмы, караулил напротив тюремных ворот, ожидая, что и Ани-Анимикусова вот-вот выпустят на свободу. Митрофанушка заметил группу латышских стрелков, входящих в тюремные ворота и выгоняющих из тюрьмы всех тюремщиков и обрадовался тому, что князя сейчас выпустят.
Матрёшкин же, не мешкая, вошёл со стрелками в камеру к князю.
Ани-Анимикусов был очень удивлён визитом такой ватаги решительно настроенных солдат.
Матрёшкин достал из внутреннего кармана пальто приговор и зачитал его вслух князю. Этот документ недавно был рассекречен из Глуповских архивов, поэтому его можно целиком привести здесь:
«Именем революции!
Бывший князь, бывший попечитель Дворянства, бывший председатель Глуповской думы и глава контрреволюционного временного комитета Ани-Анимикусов совершил много преступлений перед трудовым народом и мировой революцией. Перечислять их нет времени. Поэтому он, как кровопийца и кровосос трудового народа, приговаривается к расстрелу!»
Князь, вопреки обыкновению, ответил не своим любимым «да неужели», а весьма эмоционально:
– За что? Что я сделал? Я за всю свою жизнь вообще ничего не сделал! Какой же я кровосос? Да вы что! Я же – вегетарианец!
Матрёшкин примирительно сказал:
– Щас всё уладим!
Присел за стол, и карандашом приписал что-то в приговоре. После этого встал и обратился вновь к Ани-Анимикусову:
– Значит так! Теперь это звучит так: «Поэтому он, как кровопийца, кровосос и вегетарианец трудового народа, приговаривается к расстрелу!»
Латышские стрелки вскинули ружья и выстрелили в ошарашенного князя – вегетарианца. Труп его засунули в мешок, положили туда же для верности несколько камней, крепко завязали верёвкой и сбросили в реку Грязнушку с крутого берега, после чего наутёк пустились бежать из города – догонять уходящих товарищей из Совета. И опять, как сказано в житии, блаженная Агафья в этот момент споткнулась на ступеньках собора, упала и разбила себе нос.
Сапёры Елизаветы Ани-Анимикусовой открыли замок городских ворот, и в Глупов, под звуки военного
