к же глупо. Мы либо встанем здесь в ожидании, пока всё починят, либо же всех пешком погонят, хотя последнее не так уж и плохо, денёк-то вон какой – летнее солнце заботливо дарит всем свою теплоту, а лёгкий ветерок не даёт ему перейти границу и изжарить всех. Слева от нас лес, кажется. Когда возничий для чего-то тормозил, было слышно чудесный скрип сосен и шелест травы или посевов, заставляемых ветром кланяться, провожая в последний путь. Это уже справа от нашей пыточной, хотя на самом деле не знаю, что там может быть. Всё, что достаётся нам, так это свет из решётчатого окошка и перегретый воздух. Ах, да, ещё здесь стоит ужасная вонь. Не все выдерживают все эти покачивания и рывки. Нам не предоставили никаких средств, поэтому особо нежные опустошают свой желудок прямо на пол. Некоторые вторят им, наблюдая за этим процессом, а некоторые не выдерживают ароматов здешних благовоний. Да, на улице было бы определённо лучше, но вот бежать… К нам такой конвой приставили, что только чудо бы нам помогло сделать это. Но тут много таких, кто верит в это самое чудо. Что ещё остаётся тому, кто едет в деревянной коробке, закованным в цепи и осуждённым на смерть?
***
Сегодня годовщина их смерти. Я стою перед могильным камнем, но из-за снега, запорошившим памятник, мне не видно ни имён, ни дат. Возможно, это даже и к лучшему, уже не ребёнок ведь. Да и в тот день мне тоже было немало лет, но недостаточно, чтобы жить самостоятельно, поэтому меня забрала к себе сестра. Ненавижу её. Это всё она. Впрочем, во мне нет уверенности, что и к родителям у меня была любовь. Они кормили меня, поили, одевали. Удовлетворяли некоторые мои прихоти. Но вот внимания, которого мне бы хотелось, мне не давали. Мама постоянно говорила: «Иди кушать, всё уже готово», отец напоминал: «Одевайся теплее, на улице холодно. Заболеешь, нам ещё лечить тебя!». Я знаю, что это тоже очень важные слова, но в них так мало. Они давали мне скорее то, что я могу понимать, но не чувствовать. Мне так хотелось, чтобы родители говорили: «Пойдём погуляем вместе?», «Расскажи, что ты чувствуешь?», они могли просто спросить, как мои дела. Такие разные способы показать ребёнку свои чувства могут вырастить в нём разные понимания. Сейчас я не знаю, что именно испытываю к этим людям, и действительно ли делаю это, или просто думаю, что это так?
На улице становится всё холоднее. Ветер, что утром так ласкал мои руки и лицо, теперь в какой-то понятной только ему злобе кусал меня. Возможно, это кладбищенские духи выгоняют меня. В нашем селе говорят, что они не любят поздних посетителей. Особенно тех, кто смотрит на могилы с самого утра. Я ведь тут с десяти. А сейчас уже семь вечера. Колокол при городских часах отбил ровно девятнадцать раз. Нужно идти домой, сестра скоро уйдёт на работу. По крайней мере, так говорит она. Я-то знаю, что она проседает в барах, упиваясь настойками из дурманящих трав. Эта женщина не видит границ в своём эгоизме и жажде получить удовольствие от этой жизни. Мне только кажется, что ей это не особо помогает. Она проматывает все мои деньги, как делала это с состоянием родителей. Они в могиле из-за неё, так почему она продолжает жить и веселиться? Где справедливое наказание? Чувствует ли вообще сестрица вину?
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
