с ним. Не выпускай его руку. Не отпускай его».
– Ты ангел, – сказала Миранда, подавляя зевок.
Пол похлопал меня по плечу и одними губами произнес: «Спасибо».
Потом они ушли.
Я положила голову на кровать рядом с рукой Уэстона и стала смотреть на него поверх маленьких холмов и долин, образованных белыми простынями.
– Ты должен проснуться, – прошептала я. – Наверное, тебе не хочется этого делать. Наверное, там, где ты сейчас, безопасно и хорошо, но, пожалуйста, Уэстон, проснись.
Грудь Уэстона поднималась и опускалась, подстегиваемая аппаратом искусственной вентиляции легких, который сейчас дышал вместо него. Я почувствовала, что мои вдохи и выдохи звучат в такт дыханию Уэстона. В голове стало пусто, и в конце концов меня сморил сон.
Глава шестая
Уэстон
Бегуны выстроились перед стартовой чертой. Я занял свое место на центральной дорожке. Слева от меня встала Отем, ослепительно-прекрасная в своем зеленом платье. Солнце светило ей в спину, так что ее волосы полыхали золотым костром – прямо как в тот раз, когда мы вместе шли домой от кафе-пекарни. Тогда я даже остановился, залюбовавшись этим рыжим нимбом. Этот образ поддерживал меня, пока мы были в тренировочном лагере и позже, в жаркой, душной Сирии.
И вот она здесь, со мной.
«Ты должен проснуться, – говорит она мне. У нее очень серьезное выражение лица. – Пожалуйста, Уэстон, проснись».
За ней, на соседних дорожках, замерли моя мать и Пол. Сенатор Дрейк, одетая в элегантный брючный костюм, аккуратно упирается высокими каблуками в стартовые колодки
Я смотрю направо, туда, где должен находиться Коннор, но на дорожке лицом вниз лежит тело, облаченное в камуфляжную форму и бронежилет, на спине ранец, в руке винтовка.
«Брэдбери», – думаю я, но в сердце уже ледяной змеей заползает страх. Этот солдат выше Брэдбери, и у него шрам на запястье – точно такой шрам заработал Коннор в старшей школе, во время урока труда.
«Нет…»
Звучит команда «на старт, внимание, марш», потом гремит выстрел.
Чья-то невидимая рука прижимает меня к земле, и я не могу сдвинуться с места, а Отем и остальные убегают вперед. Моя щека прижата к дорожке, голова повернута так, что я вижу свое тело, и оно тоже не двигается.
«Коннор, проснись!» – пронзительно кричу я, но голоса нет. Я зажмуриваюсь и слышу детский плач, крики мужчин и выстрелы.
«Это должен был быть я…»
Взрывается бомба. Беззвучно, и всё же беговая дорожка разлетается на миллион осколков. Огонь, дым и кровь. Меня выбрасывает в пустоту, где верх и низ меняются местами. Я падаю вверх, подброшенный взрывной волной, спина превращается в один оголенный комок нервов, вспыхивает болью.
Вверху, в зените пустоты, горит крохотная искорка света. Свет становится всё ярче, горячее, больше. Он выжигает мне
