банк брали. Вот ты где, Профессор. А то как ушли от ментовской погони, так и потеряли тебя. Думали, пришили в перестрелке, архангелы. Ты, я смотрю, пластику сделал. Молодец! Только по ботинкам тебя и узнал… Лымарь просил деньги передать и камушки на пятьдесят тысяч баксов – твоя доля. Всё по чесноку, – с этими словами Сивый вручил Бодуненцу увесистый саквояж с деньгами (который Савелий отдал жене на хранение, куда она потом его сховала, шут ее знает) и растворился в дымке.
– Самоил Савельевич! – раздался откуда-то голос.
– Нет, Савелий Самойлович, – оглянулся Бодуненц.
Голос, перепутавший имя с отчеством, также быстро умолк, как и возник.
– Савян? Ты? Сколько лет, сколько зим! Не узнаешь? Твой друг в детсаду Ваня Долдонин, – получил щелбан сверху Бодуненц. – А ты знаешь, я ведь тебя уже простил за ту игрушку. Почти. Понял, не мог ты ее тогда сломать.
– Ты, стало быть, несколько десятков лет на меня дулся? – удивился Савелий. – А где ты теперь живешь? Ни разу не видел тебя после садика.
– Там же где и жил, на Громовском. В том же доме. В той же квартире.
– Но почему я тебя столько лет не встречал? Хотя работаю в этом микрорайоне в лицее, совсем рядом.
– Значит, не судьба!
И Ваня тут же стремительно растворился в никуда.
– Савелий Савельевич? Вы, батенька?
– Я, – ответил Бодуненц.
Мало ли кто отчество перепутает.
– А мне доложили, что изволили вы в Сызрань уехать, в новой должности «попечителя уездных гимназий».
– Да, кто вы?
– Полноте! Неужто не признали-с меня, голубчик?! Бывший ваш наставник Иван Африканович.
– Не знаю никаких Африканычей-Американычей, – пробубнил Бодуненц. – Папаша, у вас всё в порядке?.. С мозгами?
– Как ты догадался, что я твой настоящий отец?! – схватился за сердце старикан.
– Савелий, ты не забыл, у нас сегодня марксистский кружок на Красной Пресне? – оттянул Бодуненца от дедка за рукав чубастый работяга в картузе и косоворотке, внезапно появившись из тумана слева.
– Сбрендили все что ли по полной, – попытался освободиться из цепких лап рабочего Савелий. И это с третьей попытки ему удалось.
– Ну вот, порвал костюм! – всхлипнул Савелий, осматривая пиджак.
– Я тебе зашью его, Савульчик, не расстраивайся? – прозвучал над ухом чей-то до боли знакомый голос.
– Олеся?! – подкосились ноги у Бодуненца.
Это была его первая любовь еще в школьные годы во дворе.
Савелий страстно схватил Олесю за руку. Нежно прижал ладонь к своей груди. Она склонила голову ему на плечо.
– Всё! Теперь никуда тебя не отпущу и никому не отдам, – воскликнул Бодуненц и чуть не растянулся, запнувшись за развязавшийся шнурок.
– Подожди секунду, – прошептал он, не отпуская девушку. И поскользнулся… Встал. Но было уже поздно. Олеся растворилась в белесой дымке. Навсегда.
Бодуненц стал лихорадочно
