спряталась под одеяло и затаилась.
Охранники отшатнулись и дружно заклацали затворами, а у фельдшера мелко-мелко затряслись руки. Правда, бинтовать пострадавшую он не перестал.
А сама пострадавшая уже не билась и не выла. Потому что не могла – трудно это делать в отключке.
В бараке душным смогом повисла напряженная тишина.
Лена физически ощущала нарастающий страх окружающих, тело словно иголками кололи. Не сильно, но и приятного тоже мало.
– Вы что, с ума посходили все? – криво усмехнулась девушка. – Я ведь тоже спала и от крика проснулась, как и вы все! И охранник сказал, что никого возле Губы не видел! Я разве была рядом с ней, когда вы вошли? – она перевела взгляд на охранника.
– Я не видел, – буркнул тот, насупившись. – Но я ведь прибежал на крик, а что тута делалось до того, как эта заверещала, – не знаю.
– И я не знаю! – заорала Лена. – Я спала!
Все молчали. Но девушка чувствовала – не верят. И боятся. Боятся все сильнее.
Не верят, возможно, потому, что Осенева обманывала.
Лена знала, что произошло. Вернее, догадывалась. Вероятно, Губа увидела светящуюся штучку и решила украсть ее у Ведьмы. А семейная реликвия вовсе не желала переходить в чужие руки.
И ударила по этим рукам…
Значит, чужие не могут прикасаться к медальону, только члены семьи. Ну что же, за артефакт можно не переживать, чего нельзя сказать о самой Лене.
Осенева знала – от тех, кого боятся, постараются избавиться. Рано или поздно. Любой ценой.
То, что произошло со Шречкой и Чуней, зэчки – да и не только они – приняли. Пусть и дали новенькой кличку Ведьма, и побаиваться начали, но не так, чтобы сильно.
Наверное, потому, что две жирные жабы своим террором всех достали, да и превращение их в два гигантских кабачка произошло безболезненно.
А тут – жуть какая! Руки обгорели чуть не до кости! Да, Губу нельзя назвать приятной во всех отношениях дамой, да, она подленькая и трусливая, но и вреда особого никому не причиняла, а после исчезновения покровительниц вообще затихла. И вдруг – такое!
Допустим, поступок Ведьмы можно было бы как-то оправдать, захоти Губа придушить ее во сне, но такого точно не могло случиться! Губа слишком боязлива, с…куха она для мокрого дела.
Вот спереть что-то по-тихому могла. И тырила периодически, и была бита за крысятничество, но жечь руки живьем…
В общем, после того как Губу увезли в больницу, Лена оказалась в полной изоляции. Даже Рюшка перестала с ней общаться. Пару раз Осеневу таскали на разборки к начальнику колонии, у которого мозг вскипал от творившейся в подведомственном учреждении ерунды.
Хотя ерунда – не совсем то слово. Х…ня тут происходила, самая что ни на есть х…вая х…ня!!!
Сначала те две бабы, еле отписался, теперь – того хуже! Ожог рук четвертой степени, заключенной грозит ампутация, а как, что – никто не знает! Бред какой-то несут насчет Елены Осеневой, но не писать
