в себя сто грамм перцовки.
– Нет, всё в порядке, не переживайте, Вы можете пока покушать – в блюдце отварная картошка с грибами, а я тем временем займусь чтением… всё равно в горло ничего не лезет…
Савелий Вячеславович взял конверт и начал медленно его распечатывать. Внутри лежал уже дряхлый пожелтевший лист бумаги. На нём, размашистым почерком, было написано следующее:
13 января 1949 год
с. Мышковичи, Тернопольская область
Здравствуй мой дорогой сын! Знаю, что в свои два года, ты ещё не научился читать, но всё равно пишу тебе это письмо, надеясь, что ты его прочтёшь когда-нибудь. Пишу это письмо, потому что не знаю – увижу ли тебя снова. Дела мои плохи. Я тяжело ранен. Мы попали в засаду НКВД под Великими Гаями. Их было, чуть ли не вдесятеро больше чем нас. Я просил своих братьев по оружию оставить меня там, но они наотрез отказались. Они всего лишь немного продлили мне жизнь, со своей раной я долго не протяну. Сейчас мы находимся в одном из убежищ. Отряды карателей уже наверняка прочесывают близлежащие сёла. Многих из моего отряда уже нет в живых и мне, в скором времени, тоже придется присоединиться к ним. Всю свою жизнь я знал, за что боролся и сражался – за Украину! Я жалею лишь об одном, что мало уделял времени тебе и твоей маме, ведя бесконечную войну с многочисленными оккупантами нашей родины. Знай, сынок, что я вас всегда любил больше всего на свете. У меня нет никого дороже, чем ты и мама. Пока я ещё в состоянии писать, мне необходимо сообщить тебе кое-что важное. На первый взгляд ты подумаешь, что я нахожусь в бреду, но это не так. Всё, что ты сейчас прочитаешь в следующем абзаце – всё, чистой воды, правда.
Я хочу тебе поведать об одном необычном озере. Оно находиться в глубине Карпатских гор. Его точного местонахождения мне, к сожалению, не известно. Впервые я о нём услышал в ноябре 1944 года, когда наша сотня гнала немцев к румынской границе. Мы остановились на ночлег в одном из сел, недалеко от Говерлы. Меня и ещё десятерых воинов приютил в своём доме один старец. Звали его Федот. Это был необычный человек. На своём восьмом десятке он довольно быстро передвигался по горной местности, как будто ему было всего лишь двадцать лет. Он знал язык животных и птиц. Многое в нём удивляло нас, а иной раз и пугало.
Рано утром следующего дня наша сотня собиралась выдвинуться в поход. Путь должен был проходить через горный хребет вблизи Говерлы. Нашей задачей было – дойти до румынской границы и убедиться, что все немецкие части покинули наши земли. Но что-то вдруг резко переменилось – сотник отменил утренний рейд. Мы остались ещё на одну ночёвку, дожидаясь следующего утра. Мне стало интересно, почему вдруг наш командир передумал выдвигаться этим утром. Я направился в маленький домик, где квартировал наш сотник. Моему удивлению не было предела, когда он поведал мне, что рано утром, когда ещё все спали, к нему наведался старец, именно тот, у которого мы ночевали этой ночью и сказал, что мы ни в коем случае не должны идти этим утром в горы, потому что там нас ждёт только смерть.
