степь ковыльнаяВасильками испещрена,
И молочный коктейль обильный
Синим венчиком взбила волна.
В небе цвета ультрамарина
Белоснежные чайки парят,
И к причалу синему-синему
Белых-белых ступеней ряд.
Яхта синяя с белым парусом,
Вся в солёных брызгах, летит,
И роса серебристым гарусом
В голубых лепестках дрожит.
В твоей странной зиме сине-белой
То дожди, то ветра закру́жат;
И на снеге белом, не смелом,
Зеркала голубые лужиц.
Хаты сплошь известково-белые
С голубым взглядом окон-глаз —
То Тамань, синеглазая дева,
В белом платьице смотрит на нас.
Тамань
Меня пленила ты Лозой Таманской*,
Очаровала, закружила, увлекла
Весёлым праздником – чудесной сказкой.
Её никак забыть я не могла.
И вот примчалась вновь, через неделю —
Меня ошеломила тишина…
Лишь Лермонтов в тоске, да еле-еле,
Лениво в берег плещется волна.
Как будто снялся с места табор шумный,
Оставив голой степь, где смят ковыль.
Ты днём загадка, а уж ночью лунной
Понять нельзя – ты небыль или быль?
Как летом изумительно прекрасна,
Что от восторга перехватит дух,
Так ты зимой томительна ужасно,
Средь хмари, слякоти да белых мух.
Сквозит в твоём очарованье мо́рок,
Ты наважденье или просто сон.
За двадцать шесть веков немало створок
Открыто и закрыто в сад времён.
Всё здесь сплелось и всё перемешалось —
Реальность, мифы, ведьмы и Покров,
Рыдание и смех, гульба вразнос и жалость,
И мне не разорвать твоих оков.
Море
Огромный и яркий блестит изумруд.
Тебя в этом мире мариной зовут.
Ты главная ценность этой земли,
Не только затем, чтобы шли корабли.
Как глаза для лица, как для тела душа,
Так для этой земли твоя синева.
Какой без тебя была б эта земля?
Она прожила бы, но только не я.
Обнимешь волною и нежно качаешь,
Купаешь меня и всё окупаешь —
И зиму крутую, и нравы лихие,
Разлуки и муки, и напасти злые.
И кровь моя – соль и вода,
Слеза моя – соль и вода,
И пища – хлеб, соль и вода,
И ты, море, – соль и вода.
То зеркало ты, то водные кручи,
В обличье любом – нет тебя лучше.
Ты непостижимо и непокоримо.
Ты мой изумруд! Марина, марина…
Морская бессонница
А море не спит никогда,
Лишь только как будто бы дремлет,
И на якорном рейде суда
Лениво и сонно колеблет.
А то, разозлившись, волной
Бьёт берег нещадно и хлещет,
А то,
