опомнилась. Слишком часто она вспоминала тот день, после которого всё стало иначе. Всё обрело смысл. У неё появилась работа, семья, дом…. И отец, о котором она так долго мечтала.
Все они называли его батей, а Вика всегда обращалась "папочка", и с её лёгкой руки Женя начала тоже. Он действительно стал им отцом – не давшим жизнь, но вернувшим её. Он стал им защитой, опорой, надеждой. А они стали его детьми – благодарными и преданными.
Её размышления и воспоминания прервал странный звук со стороны гостевого коттеджа. Это было не то рычание, не то шипение, не то ворчание-бормотание, не человеческое и не звериное. Женя попятилась к двери и включила наружное освещение. Ночью в лесу было темно, как в погребе, а затянутое непонятной дымкой небо придавало происходящему столь зловещий стиль, за который так ценил фильмы Арженто, Бавы и Фульчи её наставник. О, да, по канонам жанра сейчас что-то должно было случиться.
В свете прожекторов возникли три фигуры – окровавленные, покусанные, местами обглоданные до костей, изувеченные до неузнаваемости, словно загримированные для фильма ужасов. Женя окаменела. Подобно героиням джало её охватил нечеловеческий ужас и, стараясь не закричать, она закрыла рот рукой, второю пытаясь открыть дверь.
Монстры двигались на неё, медленно, тяжело, через боль и страдания, написанные на их лицах, Но в глазах – пустых и белёсых, читался лишь голод. Из перегрызенных глоток, сквозь обнаженные кровавые челюсти, лилось шипение, клокотание и рык.
– Это не смешно, упыри малолетние! – Женя всё ещё надеялась, что это глупая шутка, но даже с расстояния, которое неумолимо сокращалось, было заметно, что они мертвы. Вот только почему-то передвигаются не как мертвые. И не как живые.
Наконец, инстинкт самосохранение преобладал над страхом и девушка зашла в дом, заперла за собой дверь, быстро отыскала своё ружьё, зарядила в оба ствола жаканы и подошла к окну.
– Пошли вон или стрелять буду. – крикнула она, но слова так и остались неуслышанными и непонятыми. Странные фигуры развернулись и двинулись на её голос. Они очень быстро упёрлись в стену и плавно буксовали возле неё, протягивая к окну руки, шипя и рыча открытыми ртами. Вблизи картина казалась еще более страшной. Женя поняла, что это не шутки, но и поверить в реальность происходящего какое-то время не могла. Лишь по фрагментам одежды, дорогим часам на руке одного из мертвых, мелированым волосам точь-в-точь как у прокурорского сына, стало ясно, что случилось что-то страшное, фантастическое, небывалое.
Она вернулась к двери, заперла её на засов и вернулась к окну. Со стороны гостевого коттеджа приближались ещё две фигуры, судя по длине волос – женские. Тела были полностью обнажены, босые ноги тащились по земле, сбивая кожу на ступнях, и кровили, оставляя на редких снежных проплешинах красные пятна. Их лица, если что-то и можно было разглядеть через спутанные копны волос, так же были красными от крови, но в отличие от мужских, эти были целыми, не изуродованными,
