и в памяти не сохранится. Леонард, Мария Андреевна сообщила, ты хочешь задать несколько вопросов. Задавай – и иди куда шёл.
– Я скорее хочу попросить прощения, и, прежде всего, у себя самого, за то, что в предсмертной записке написал «ЖЕЛАЮ ТЕБЕ ДОЛГОЙ-ДОЛГОЙ ЖИЗНИ, И ПОМНИТЬ МЕНЯ ВСЕГДА». Я знал, самое худшее наказание для тебя – жизнь в человеческом теле. Ты так часто говорила: «Тело для меня – тюрьма, оно держит меня здесь, пока не напишу книгу, не сделаю карты». Я хочу тебе признаться, твой черновик по книге я выкрал и уничтожил, я думал, что если его не станет, тебя не будет так тяготить это странное задание…
– Ты поступил в высшей степени неосмотрительно, уничтожив черновик, ты усложнил мне жизнь! Я догадывалась, это ты его спёр, потому что только у тебя был доступ в мой письменный стол.
– Я могу искупить свою вину за этот поступок?
– Можешь. Помоги ей составить аналоги Таро и Ленорман.
– Но я в Ленорман вообще ничего не понимаю.
– Тогда какого хрена надо было спрашивать, как ты можешь искупить свою вину?!
– Я могу помочь в изучении старших и младших арканов, но проводить аналогии – выше моих сил… я ненавижу эти карты, потому что ты пренебрегала моим обществом в их пользу!
– Я не пренебрегала твоим обществом, ты просто избалованный, привыкший получать всё и сразу маменькин сынок.
– У тебя на лбу написано: я всё могу сама, отвалите.
– Будем считать, мы обменялись комплиментами.
– Я прошу простить меня за то, что пожелал тебе долгой – долгой жизни и обрёк на 36 лет страданий.
– И чего ты от меня хочешь?
– Милосердия. Сейчас в моей жизни очень сложный период, я испытываю чувство вины необъяснимое, фантомные боли, меня замучила бессонница. Я чувствую, что медленно умираю, судорожно пытаюсь спасти всех, кто вокруг меня нуждается в помощи… но первый, кто нуждается в помощи – я сам. Ты сейчас – единственный человек, кто может дать мне недостающую информацию. Если тебе от этого станет легче, вся моя жизнь – это сплошное мучение, преодоление и крайности из аскезы в похоть, из похоти в аскезу. Может быть, это и к лучшему, что я ничего об этом не помню, но, как ты любила говорить: «Нереальное – реально, невозможное – возможно, тайное – явно».
Молчание.
– Может быть, ты что – нибудь ответишь?
– Твоя хрупкая нервная система не выдержит моего ответа.
– И всё же это лучше, чем молчание.
– Спасибо тебе, милый, за 36 лет ада: с каждым годом состояние моего физического тела становилось всё хуже, кости в прямом смысле слова сыпались, малейшее движение доставляло дичайшую боль! Я почти перестала выходить из дома. Из – за этого набрался лишний вес, который мне был противопоказан, и без того хрупкие кости не выдерживали, я почти перестала есть, последние 10 лет я лежала и думала: «скорей бы пришёл мужчина в чёрных перчатках и закончил
