стена-то в подземном ходе в семинарию! Только построили, и обрушилась вся! А там, мерзость такая! Ох, что нам скажет, епископ!
– Мерзость языческая! – басил второй. – Черепа, кости и жертвоприношения человеческие! – он размашисто крестился и закатывал глаза. – Вот страсть-то! Жертвы-то свежие совсем!
Они шли, не замечая меня, сильно напуганные. Вдруг один из них запнулся, потом поднял глаза и увидел меня. Он дёрнулся, открыл рот, перекрестился и приготовился закричать, но его подталкивали в спину, другие, и он так и прошёл развилку, не отрывая взгляда от меня. Как только они перешли в другой коридор, стали прозрачными, колеблющимися тенями. Они уже были привидениями и не заметили этого.
В этом месте встречались разом прошлое и безвременье. Интересно, в каком сейчас коридоре времени стою я? Мышонок опять запищал, и я обернулась назад. Ко мне подходила красивая, немного надменная женщина. Она была вполне телесна, но прогуливалась по ледяному холоду практически голая, не испытывая при этом каких-либо неудобств. В лёгком полупрозрачном хитоне серебристого цвета, на плечах перламутровые застежки-фибулы. Высокая причёска, с локонами. Значительно выше меня, и чтобы разглядеть, мне приходилось задирать голову. Доброжелательно улыбаясь, она подошла совсем близко ко мне.
– Значит, это ты нарушила спокойное течение вод моей реки? – она рассматривала меня как неодушевлённый предмет, с таким видом, словно ещё не решила, нравится он ей или нет.
Мышонок истерично кричал на моём плече. Я хотела его опять спрятать в карман, но не успела. Женщина взяла его, двумя пальцами свернула ему шею и бросила на пол. При этом она не переставала немного рассеянно улыбаться:
– Не люблю мышей.
– Это была моя мышь! – рассердилась я.
– Это всего лишь мышь, – строго сказала она.
Женщина слегка наклонилась, развела руки в стороны, словно раскрыла громадные крылья, чуть наклонила голову к плечу, не отрывая немигающего взгляда от меня, и превратилась в громадную сову, пронзительно крикнула. Взмахнула два раза крыльями, проверяя их готовность к полёту, я инстинктивно сжалась, чтобы она не сшибла меня. Легко подхватив меня за шубу, сова взлетела. Бесшумно скользя по подземельям, ловко уворачиваясь от углов, завалов и бомжей, сова несла меня, словно мышь, в своих громадных когтях. Я беспомощно болталась, и всё боялась, что об следующий угол она меня точно ударит. Наконец, меня перестало мотать. Сова перелетела через Стикс и бросила меня на камни, прямо под ноги Модераха. Сама села на большой камень и уставилась на меня круглыми глазами. Модерах, болезненно сморщившись, встал со своего табурета и помог мне подняться. Он поглаживал меня по спине и тихо бормотал сам себе:
– Ну вот, не успела, не успела уйти, девочка.
Сова возмущённо и пронзительно крикнула, и захлопала крыльями. Модерах отошёл от меня, поклонился:
– Приветствую тебя, Ненавистная!
– Я предпочитаю, чтобы ты называл меня богиня Стикс, – сказала надменно сова,
