себя комбинат, выплачивая даже единовременное пособие. Пенсионеры приходили сюда, как к себе домой, иногда по делу, а чаще только чтобы подышать воздухом производства, которому они отдали всю свою жизнь без остатка, почувствовать его мощь, здоровый ритм, побеседовать с товарищами – такими же пенсионерами – или с теми, кто оставался еще на работе, или по-отечески с зеленой молодежью, как наставники, хранители традиций, носители общественной морали. Их товарищеский суд был подчас строже, чем разное начальство, и переживался больше, чем скандал дома.
Когда комбинат просил, трудоспособные пенсионеры становились на свои рабочие места, помогая вытягивать производственный план и лучших работников нельзя было найти на стороне. В распоряжении ветеранов находились две просторные комнаты, телефоны: городской и внутренний – музей трудовой и боевой славы. В честь дня Победы для всех участников войны после митинга устраивался большой праздничный обед с концертом художественной самодеятельности.
В общем, даже находясь на пенсии, люди активно участвовали в трудовой жизни комбината. Неудивительно, что старики жили очень долго. Нескольким отметили столетие. Привозили на машине или ездили домой к тем, кому стукнуло 90 и больше. А тех, кому было за 80, и сосчитать было трудно.
Потому так болезненно весь окружающий комбинат рабочий поселок воспринял перебои в работе комбината и те перемены, которые принес с собой развал великой страны. Произошли перемены не только в жизни Украины, но и в жизни самого комбината. И перемены не в лучшую сторону. Жизнь требовала сокращать производство, сокращать количество работающих. Но имел ли моральное право директор Кирилюк подписывать приказ о сокращении штатов или о сокращении социальной помощи? Любой командир имеет право послать своих подчиненных в бой, но никакой командир не имеет права приказывать бойцам сдаваться. То же самое касается производства. Директор может уволить одного-двух разгильдяев, может давать задание на расширение производства, но как давать приказ на сокращение производства, на сокращение персонала, когда приращение производства было святым делом на протяжении десятков лет? Какой авторитет устоит перед этим кощунством? И Кирилюк старался изо всех сил, чтобы не допустить такого надругательства.
Сокращение хотя бы одного звена означало порыв всей цепи. Уменьшение льгот воспринималось, как личное оскорбление, а к оскорблениям на комбинате не привыкли. Потому Кирилюк и слышать не хотел ни о каких сокращениях, подписывал заявления о материальной помощи, хотя денег в заводской кассе почти не было. Долги росли, а ожидаемых перемен в политике государства все не было. У Виталия Семеновича появилась бессонница, раздражительность, высокое давление, приступы необъяснимой депрессии. Падал авторитет, чаще случались разговоры на повышенных тонах, ссоры, разногласия между заместителями, возражения по делу и не по делу, распространялись нелепые слухи и толки и тому подобные напасти, свойственные
