давали понять, что вещь отныне и навеки принадлежит их роду.
Я совсем близко, за спинами тех, кто в первом ряду, но они жмутся друг к другу, не пролезть. И рюкзак! Рюкзак и чехол мешают, я зажат потными мясными тисками, как в час-пик в автобусе, изнутри лихорадит, на свежий воздух бы…
Едва удерживаясь от того, чтобы всех расталкивать, пробираюсь в узкое пространство между телами слева.
– А что, собственно, изображено на этой картине? – спросил кто-то.
– О, это весьма прорывной эксперимент одной любознательной дамы в области селекции… Вы, наверное, слышали про такое мифическое чудовище, как минотавр.
– Людоед с головой быка, живший в лабиринте.
Пальцы, бывавшие в моей жене, вновь щелкнули.
– Совершенно верно!
У меня внутри словно выбило искру. Креветка сраная, достал уже щелкать! Отрезать бы все десять… А то и одиннадцать…
– Но мало кто знает, как минотавр появился, – продолжает Лекс. – Жена царя Миноса воспылала страстью к быку, и по ее просьбе один талантливый инженер изготовил пустотелую деревянную корову. Забравшись в нее, царица привлекла быка, и… можно догадаться, что было дальше. И кто потом родился.
Публика ожила в обсуждении пикантных деталей античного сюжета. Под шумок я выбрался из основной массы, примкнул к первому ряду с края.
Если Лекс повернет голову влево, увидит меня… Но к нему с другой стороны подскочила симпатичная кудрявая блондинка, наверное, студентка, чем-то похожая на Свету, и они шепчутся.
Я прислонил к стене чехол. Стянул со спины рюкзак, тот опустился на пол. Кулак вылез из кармана не пустой. Сердце колотится возбужденно, подушечка большого пальца массирует взмокшую кнопку на рукоятке, словно клитор.
– Вот это понимаю, культура! – заголосил пьяный бугай в шляпе. – Не то, что щас. Гомосеки, зоофилы, детская порнуха… Куда ни плюнь, одни извращенцы! Далеко нам до высоких древнегреческих нравов.
– Бедный царь, – тихо проговорил кто-то. – Хреново ему, наверно, было, когда узнал…
– Да олень этот царь! – заорал пьяный еще громче. – Надо было рогатого выродка придушить вместе с мамашей, а он ему еще и коттедж отгрохал. И девок ему таскал до конца жизни.
– Замолкни, упырь! – вдруг разродилась беременная. – Чужих детей не бывает! Отец не тот, кто родил, а тот, кто воспитал. А царь настоящий мужчина, все понял и простил. У царя дел по горло. Ну заскучала женщина без мужского внимания. Она ведь женщина! Поддалась слабости, с кем не бывает…
Погладила пузо, розовый маникюр нырнул в вырез на груди. Обтянутый синтетикой пудинг колыхался, пока будущая мать поправляла чашечку бюстгальтера.
– Верно, козлик?
Пихнула локтем сгорбившегося кавалера, тот пошатнулся, сумка чуть не выпала, он словно вышел из транса.
– Ты права, зайка! Как всегда…
Вытер платком пот со лба, покосился «зайке» на грудь, облизал губы. Взгляд
