из них.
СЦЕНА 10. ДВОР ИНТЕРНАТА. ДЕНЬ. ОСЕНЬ.
Настя вошла во двор, направилась, было ко входу в интернат, но остановилась, раздумывая о чем-то, затем повернула в сторону и пошла к монастырю, нащупав поребрик и стараясь идти вдоль него.
СЦЕНА 11. МОНАСТЫРЬ. КЕЛЬЯ НАСТОЯТЕЛЬНИЦЫ И КОРИДОР. ДЕНЬ.
Настя хорошо знала коридоры монастыря, приходила не раз, поэтому уверенно подошла к двери кельи матушки Серафимы. Остановилась, перевела дыхание, осенила себя крестным знамением, только потом постучала. Прочла молитву на пороге, не открывая дверь, как и положено:
– Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе, помилуй нас.
– Аминь, – раздался голос в ответ. – Входи.
Настя вошла. Подошла под благословение.
– Садись сюда… Сестры, вот, печенье напекли сегодня, угощайся.
Настя подошла к столу, нащупала стул, села.
– Была на исповеди сегодня?
– Да. Причастилась.
– Поздравляю тебя. Бери печеньки-то, вот они. А я на поздней литургии сегодня была, что-то нездоровится мне.
Серафима подвинула тарелочку ближе к Насте. Молчали.
– Решила что-то? – наконец спросила Серафима о главном.
– Еще нет. Мне время директриса наша дала до утра. Я просила.
– Значит, похоже, что уже решила. Только боишься признаться себе в этом.
Настя помолчала, затем тихо сказала:
– Не знаю. Может быть. Наверное.
– Все, что я могла тебе сказать, Настя, я сказала. Я тоже грешный человек, могу и ошибаться. Тебе решать. Я только тебе тогда расскажу кое-что. Не хотела я тебе рассказывать этого, видит Бог. Ну, да видно придется. Десять лет назад, может ты и не помнишь, приезжала к нам в монастырь, только открылись мы, на освящение, Пелагея Сибирская, провидица. Вот стоим мы с ней в храме, а она вдруг мне и говорит: «Что ж, Серафима, большая власть у тебя будет над сестрами на долгие годы, а только думать все ж уже сразу надо, кому передашь ее, кого воспитаешь.». Я говорю ей, ты что, Пелагея, вроде как рано мне еще думать о замене. «Да, нет, говорит, вон она уже стоит, твоя замена, причащается. Вот она и будет настоятельницей после тебя. А еще много чудес совершит и монастырь прославит, со всей страны приезжать к ней будут паломники, будет и целительница, и провидица, куда мне до нее.». Я говорю ей, да, девочка эта. незрячая она. Думаю, может, не разглядела Пелагея. «Вижу я, что незрячая,» – отвечает она, – «да только видеть она будет так, как мало кому дано, внутренним взором. Вон он, росточек славы Божией стоит, храни ее Господь.»
Серафима замолчала, задумалась:
– Так и сказала, росточек. Было тебе тогда восемь лет. Вот и все, Настя. Теперь знаешь. Я потом много думала об этом. А ведь правда, особую судьбу тебе Господь дал… Росла при монастыре, в целомудрии и в девстве. вдали от мира.
В восемнадцать лет, по зрелости, решила идти в монастырь послушницей, а там, глядишь, вскорости и постриглась бы в монахини, стала бы невестой Христовой.
И вот, смотри, как решила ты это, так тут
