бы полезно одно из двух: или поубавить амбиции и написать что-нибудь несколько более скромное, без замашки на грандиозность и славу Гомера с Джойсом, или просто повзрослеть. Поверьте, двадцать лет – слишком рано для того, чтобы браться за, с вашего позволения, magnum opus. Работа всей жизни может быть написана лишь по прошествии большей части этой самой жизни. Впрочем, сцена с издателем меня весьма позабавила. Будь на моем месте кто-нибудь более самодовольный, он бы из кожи вон лез, чтобы найти какие-нибудь аргументы для отказа, отличные от приведенных вами в самой сцене. Тем не менее, ваша осведомленность о недостатках рукописи не делает ее объективно лучше, лишь заставляет задуматься, зачем вы изначально пришли сюда.
– Разве это не очевидно? Потому что это есть в книге. Как еще придать чему-то выдуманному значение, если не повторив его в реальности первого порядка? Теперь, когда сцена в редакции крупного издательства подошла к концу, наступило время для миниатюры с монстрами в темноте. Всего доброго!
Ночь. To have and to hold
Даруй свет, и тьма исчезнет сама собой.
Что случилось?
Где я?
И где я только что был до этого?
И что это вообще было?
Твою мать.
Вокруг одна сплошная темнота.
К такой темноте глаза никогда не привыкнут.
Я, разумеется, ни черта не вижу.
Только слышу слабый запах ночного воздуха в дуновениях ветра.
Завтра мне на работу.
Вчера я вроде бы умер.
Из этой темноты можно делать сердца для демонов.
Мой мозг будто разделился на три части.
От главной как бы шли ниточки к двум другим.
Словно у моего мозга появились очень далекие районы.
Ставшие полуавтономными.
Одна часть еще помнила, что секунду назад была удивлена.
Скорее даже в шоке.
Словно у нее что-то только что пошло не по плану.
Еще была горечь – горечь поражения.
Другая часть хотела вернуться куда-то.
И чего-то ждала.
Нужно было кому-то помочь.
Еще был ужас – ужас понимания.
Существует ли мое тело?
Я ощущаю конечности, пытаюсь шевелить ими.
Они перемещаются в пространстве, но не могут найти друг друга.
И остальное тело найти тоже не могут.
Забавное ощущение.
Голова как будто… Пуста, что ли.
Как будто черепушку кто-то вскрыл и оставил мозг без защиты.
Я уже настолько привык не видеть, что не чувствую, когда веки закрыты.
Если это – смерть, то она меня не слишком впечатлила.
Я все еще могу думать.
Могу заниматься этим хоть всю вечность
