своей дивизии, от которой на тот момент уже мало что осталось.
Потеря 30-й СД в такой ситуации стала для командования Приморской армии сильным потрясением. Высшие политработники армии считали виновником происшедшего то 9-ю армию, которая, по словам ЧВС армии бригадного комиссара Кузнецова, «при отходе на Николаев утащила… одну из трех дивизий», то само командование 30-й стрелковой дивизии, на которое другой член Военного совета, дивизионный комиссар Воронин, счел нужным пожаловаться начальнику главного политуправления Красной армии. В своем донесении армейскому комиссару 1-го ранга Мехлису Воронин, несколько сгустив краски, сообщил, что «дивизия боевого приказа не выполнила, командование дивизии приняло решение отходить на Николаев, а не на Одессу. Считаю, что руководство 30 СД совершило тягчайшее государственное преступление. Оно поставило в тяжелое положение Приморскую армию. Военный совет Приморской вынужден был в связи с побегом 30-й СД принять решение отойти на невыгодный рубеж, так как нечем было закрыть участок, предназначавшийся 30 СД».
В заключение Воронин просил «привлечь руководство 30 СД к ответственности за невыполнение боевого приказа», считая, что «они испугались положения, когда увидели, что сзади Одессы суши нет, а только море, очевидно, привыкли отходить и не были настроены бить врага на подступах к Одессе».
А Софронов продолжал посылать кавалерийские разьезды, надеясь установить связь с 30-й стрелковой. В конце концов задачу установить взаимодействие с соседом справа получила вся 1-я кавалерийская дивизия.
Впрочем, связь была прервана не только с 30-й дивизией. Не было никакой связи с 9-й армией и даже с некоторыми частями самой Приморской армии, двигавшимися в момент начала немецкого прорыва к назначенным Софроновым рубежам.
В такой обстановке, не зная, где теперь находится противник, обходящий правый фланг армии, и где находится сам этот фланг, командование армии сделало все возможное для того, чтобы не утратить контроля над положением и не допустить обвала линии фронта на своем участке.
Генерал-лейтенант Софронов отдал приказ срочно снять остававшееся еще в Тираспольском УР вооружение и вывести из него личный состав пульбатов, направив их на прикрытие правого фланга, где из-за отсутствия 30-й дивизии и отхода 9-й армии образовалась значительная брешь, протяженностью не менее 50 км, размеров которой на тот момент никто точно не знал. Все 47 76-мм капонирных орудий пришлось подорвать, так как эвакуировать их уже не успевали. Пулеметные же доты не удалось даже взорвать, так как заранее к подрыву они не готовились, а теперь на это уже не было времени.
В условиях отступления немедленно возникла нехватка транспорта. Из УРА нужно было вывезти около 3,5 млн патронов и 5 боекомплектов снарядов к имевшимся орудиям. Поэтомы часть пульбатов была вынуждена двигаться из ТИУРа пешим порядком. Высвободившиеся после перевозки машины немедленно посылались к ним навстречу.
Два пульбата
