отделение, пилотскую кабину, все сортиры, закутки! Чует мое сердце…
Я приходил в себя, а верные слуги полковника переворачивали вверх дном мой дом. Вытрясли шкафы, скинули ценные вещи со стеллажей, отыскали люк под ковриком. Спустились на нижний ярус, где у них хватило ума перевернуть кладовку, но не хватило – заметить узкий лаз в отсеке для шасси.
– Тушняк и тунец, ну и ну, – присвистнул щетинистый очкарик, высыпая на пол содержимое «криминального» рюкзачка. – Где хакнул, интересно? – ботаник, блин…
Я даже ухом не повел, хотя внутри все сжалось и похолодело.
– Хорошо живешь, Карнаш, – ухмыльнулся полковник, вновь переводя на меня недобрый взор. – Ведь не заставишь тебя жить плохо, верно?
– Так жизнь, как радуга, Георгий Константинович, – выхаркнул я. – Полоса черная, полоса белая. Бывают и на нашей голодной улице праздники живота…
– Мутишь, Карнаш, – неуверенно качнул головой Гнатюк. Я прекрасно понимал этого разжиревшего нетопыря. Душа и сердце подсказывали старому солдату, что Ада и это ничтожество радостно отращивают ему рога, а доказательств не было! Никаких! Он поедал меня глазами, хмурился, прислушивался к голосу интуиции. Единственное, что его удовлетворяло, – это полная власть над моей жизнью. Можно забрать, а если мы сегодня добрые – то можно и обождать.
– Карнаш, тебе разрешили здесь жить, предоставили в распоряжение целый самолет, поскольку… – полковник ехидно ощерился, – он никому из нас на хрен не нужен. Можешь летать, куда вздумается (прислужники гаденько захихикали). Население нашей республики живет в вечном голоде и холоде, в стесненных обстоятельствах, зачастую под землей, в то время как ты на своих нескромных площадях… – Полковник хмыкнул в кулак, с интересом обозрев мои площади. Что-то неприятное заворочалось в груди – не собирается ли он меня их лишить? – Нескромно, Карнаш, нескромно. Да, не спорю, у тебя имеются определенные заслуги…
– Например, та бомба, Георгий Константинович, которую я вырезал из-под вашей зад… простите, машины, – напомнил я. – А потом взорвал в уединенном месте. Прошу простить за дерзость, но кабы не мои действия, вы сейчас бы грелись на солнышке в райских кущах, и апостол Петр таскал бы вам пиво и докучал нудными беседами…
Клевреты недовольно зароптали, а полковник Гнатюк насупился и выпустил облако сигарного дыма. Я преувеличил – кабы не мои действия, то полковник Гнатюк сидел бы сейчас не в райских кущах, а исполнял бы зажигательную хабанеру на адской сковороде. И при чем тут он? От взрыва той памятной бомбы, подложенной «повстанцами» четыре года назад, пострадал бы не только полковник, но и несколько десятков мирных жителей. Он об этом даже не думал. Больше всего на свете полковника Гнатюка удручало то, что он мне чем-то обязан.
– Знаешь, Карнаш, не могу избавиться от ощущения, что ты злоупотребляешь своим привилегированным положением, – в общем-то справедливо заметил полковник. – Возможно,
