с первого раза: повернул вполоборота голову, приложил ладошку к уху, навострил слух.
Вместо того чтобы еще что-то прокричать, Щепкин взмахнул правой рукой, и невдалеке от Петра Ивановича, словно в сказке, вырос просторный спортивный зал с современным гимнастическим оборудованием. Здесь уже не было тесно, как в старом, пропахшем потом зальчике, и без помех одновременно могли заниматься две, а то и три группы студентов.
Петр Иванович сложил ладошки и боголепно раскланялся вслед улетающему благодетелю – Щепкину.
Щепкин оглянулся, чтобы попрощаться. В шею стрельнуло… и он проснулся от боли, распрощавшись с приятной эйфорией и вновь попав на грешную унылую землю.
Наступил новый день – необычный для Коли. Он был уже не он, а некто совсем иной, хотя внешне ничем не отличался от себя вчерашнего. Конечно, не превратился в кого-то еще: характер, привычки. Они остались прежними, однако Щепкин явно ощущал в себе волшебную энергию, которая вчера была только еще намеком.
По дороге на занятия, удобно устроившись на последнем сиденье троллейбуса, Коля задумался, погрузившись в созерцание нового для него состояния. Мир опять стал уплывать, а взгляд сам собой остановился на оброненном кем-то коробке спичек. Нет, он вовсе не концентрировался на нем, забыв о существовании всего остального; наоборот, Коля с большей силой ощущал всю полноту бытия, но вся она сводилась к маленькому коробку. Шестым, неведомым, чувством Щепкин воспринимал людей, снующих по улице, слышал шум проносящихся мимо машин, улавливал солнце, высветившееся из-за облаков, и даже видел внутренним взором гораздо больше, чем могли бы видеть его глаза в эти минуты. Да, это было прекрасное ощущение полноты жизни: будто весь мир сузился до одной точки, и чтобы познать все, достаточно было познать одну ее – эту точку.
Щепкин озорно подмигнул спичечному коробку, словно тот был живое существо, и мысленно направил его в сумочку полной дамы, сидящей впереди. Коробок моментально исчез из салона троллейбуса.
Дамочка, словно почувствовав что-то, расстегнула сумку и, порывшись, достала коробок. Нисколько не удивившись ему, она переложила спички в другое отделение сумочки, как будто он был ее принадлежностью. «Странно, – удивился Щепкин, – решила она присвоить чужое или действительно приняла за свое?»
До корпуса института оставалось уже немного. Проходя мимо детского сада, Коля вдруг остановился, завидев играющих в песочнице малышей, – решил проверить новую догадку.
Из-за дерева, чтобы на него не обращали внимания, стал рассматривать детское ведерко – красное в желтую крапинку, с которым играл мальчик. Девчушка лет четырех сидела рядом на корточках и с завистью посматривала на ведерко. И когда она попросила о чем-то мальчика, указывая на игрушку, тот только отдернул руку и спрятал ведро за спину.
Так они продолжали возиться в песке: мальчик самозабвенно черпал его ведерком, а девочка с молчаливой завистью
