за интерес к моей очаровательной миопии слабой степени?
– Нет. Ну, дома могу надеть – телевизор посмотреть или за компом, а так – нет необходимости.
Мира прищурилась:
– А в школе я тебя до сих пор ни разу не видела без очков! Вообще ни разу. О чем это говорит?
– О чем это говорит? – мяукнула я ей в тон с неприкрытым ядом.
Макс, видимо, тоже не понимавший смысла допроса сестры, повернулся ко мне. И произнес:
– О.
– Господа Танаевы, вы охренеть какие странные, – ответила я обоим.
– Это да, – согласилась Мира, – но сейчас о другом. Глазки-то у тебя какие красивые, ресницы длинные. А не красишься почему?
– Чтобы тушь со слезами по всему лицу не растекалась после очередной стычки с любимыми одноклассниками! – разозлилась я.
– Не-е-ет, – протянула Мира. – Это твоя защитная реакция, чтоб внимание поменьше привлекать.
Вместо ответа я попыталась испепелить ее взглядом.
– О, – повторил Макс задумчиво. – Хороший цвет глаз. Как-то не замечал раньше.
Мира вдруг захлебнулась воздухом и со всей силы хлопнула его по плечу:
– Брат! Даже не смей! Даша моя подруга.
Макс равнодушно кивнул и снова отвернулся к лобовому стеклу. Наверное, в этом разговоре был какой-то глубокий смысл, уловить который мне никак не давала накопленная усталость. Хотелось скорее домой – от всего, ото всех. Но приличия ради я уточнила:
– А эта фигня что должна означать?
Мира обреченно вздохнула и соблаговолила пояснить:
– У Макса психическое отклонение – он помешан на сексе.
Не слышала о таком отклонении. Но тем интереснее.
– В общем, все дышащее, слышащее и издающее звуки находится в опасности. Ну чего ты улыбаешься? Я, вообще-то, серьезно! Психолог говорил, это потому, что у нас матери не было, ну там чего-то как-то… стремление к человеческому теплу, к ласке, которой в детстве не было, у него вот в такую гипертрофированную форму вылилось. Нам и из Москвы, может, уехать пришлось, потому что добрая ее треть уже знакома с моим братом ниже пояса, – Мира рассмеялась собственной шутке, но Макс ее веселья не поддержал. – Но заодно, вопреки предположениям психолога, в эмоциональную привязчивость это не выросло. Как раз наоборот – чрезмерной эмоциональностью мой брат не отличается. Макс, хоть с одной девицей у тебя было два раза?
Макс почесал указательным пальцем висок и отвернулся к боковому стеклу, демонстрируя, что разговор его не касается. Очевидно, сестра не раз уже доставала этим. Я распахнула глаза:
– Серьезно, что ли? Но ты же никого не насилуешь, Макс? – я посчитала, что имею моральное право уточнить эту мелочь.
– Пока необходимости не было, – буркнул он.
– Ну… ладно. Теперь понятно, что там с Яной… – пробормотала я, чтобы хоть что-то сказать на такое откровенное признание.
– С
