промолчал. Но уходить и не подумал. Засек я и Йорку – стоящую в задних рядах. Оделась как все и считай затерялась среди местных женщин. Надо же – ради того, чтобы быть как все отказалась даже от любимых коротких шортиков.
– Активация – продолжил я – Это суть. Сегодня я пообщался с уважаемым вождем, и он рассказал о танце рождения. О втором танце рождения. Первый – призывает нового сыроеда. А во время второго новорожденный получает имя. И вот в чем главный вопрос – я повернулся к первому попавшемуся сыроеду – Что они видят после того как выбирают имя?
– Активация интерфейса – успешно – тепло улыбнулся мне невысокий мужик и протянул кость с обрывками вареного мяса – Перекуси. На разговоры тратится много сил.
– Ага – кивнул я, принимая кость и отрывая зубами кусок мяса – Вот так-то… Осталось проверить насколько законы сыроедов подойдут к грязным гоблинам. Рэк… я передумал…
– Ты о чем?
– Тестировать будем на гоблинше. Йорка! Хватит прятать жопу среди чужих юбок! На шкуру садись. Рэк, Баск – тащите сюда треснутого.
– Призма волочь? – уточнил вскочивший орк.
– Да. Прокатит с нами – хорошо. Не прокатит с нами – может прокатить с призмом. Короче – проверим на всех.
– Ща.
Орк с зомби протолкались сквозь увеличившуюся толпу любопытных, по пути прихватив с собой несколько мужиков. Гниду бронированную таскать – дело тяжкое.
Когда я повернулся обратно к шкуре, на ней уже сидела опустившая взгляд Йорка. Убедившись, что она одета как надо, поставил перед ней все принесенное. Котелок с бульоном и кровью, котелок с чаем, большая тарелка с вареным мясом. Глянув на Гыргола, кивнул. И мысленно пожелал старику не брыкаться, а просто сделать все что я от него прошу – иначе на острове образуется сразу две свободные вакансии. Будут искать нового вождя и шамана.
А может я даже хотел, чтобы он начал кобениться? Давай, старик… покажи сварливый характер. Упрись замшелым рогом…
Но Гыргол и слова лишнего не сказал. Наоборот – проявил похвальные инициативу, деловитость и расторопность. Скинул с себя лишнее, поправил шкуру под Йоркой, расставил чуть иначе котелки и тарелки, взмахами велел чуть раздаться кругу, повел плечами и, нащупав расфокусированным взглядом шар искусственного солнца, завел протяжную песню. Влившись во внутренний ряд сыроедов, я глянул назад и убедился, что к нам уже тащат глыбу гниды. После чего принялся ждать окончания песни.
Ждать пришлось минуты три. Буднично все. Без искорки. Без фанатичности.
Едва песня оборвалась, старик повернулся к Йорке и, выдержав секундную паузу, предложил:
– Тынэ-нны?
Йорка призадумалась. Она уже знала, что к чему – усевшаяся позади нее старуха успела нашептать и пояснить. И гоблинша отрицательно покачала головой.
– Гитиннэвыт?
Пауза… и осторожный кивок.
– Гитиннэвыт! – торжественно объявил вождь – Гитиннэвыт! Гитиннэвыт!
