ценила уединение.
Тиэлиир опасливо огляделась вокруг. Темнота сгущалась, светлячки улетели прочь, и даже тень, сопровождавшая ее, куда-то исчезла. Видимо, растворилась во тьме ночного леса, слившись с крючковатыми силуэтами деревьев. Стараясь не думать об угрожающе направленных на нее камнях, Тиэлиир, глубоко вдохнув, шагнула в узкую щель входа. В глубине тускло маячил свет, под ногами чувствовались выдолбленные в горной породе ступени, воздух становился сырым и прохладным. Придерживаясь рукой за чуть влажную стену, Тиэлиир осторожными неуверенными шагами спускалась вниз по ступеням к брезжившему свету.
– Присаживайся, Стрела, ты как раз подоспела к ужину, – проговорила ласковым шепотом стоящая к ней спиной старуха, едва только Тиэлиир вошла в комнату.
Внутри пещеры была одна просторная комната с несколькими маленькими комнатками-нишами, в которой располагалась и постель, и стол, и очаг для приготовления пищи. Марритиин выглядела такой, какой ее себе представляла Тиэлиир по рассказам бабушки: темное платье-балахон винного цвета, длинные волосы, тонкими серебряными нитями спускающиеся по плечам, шея и руки увешаны разнообразнейшими бусами, браслетами, амулетами, талисманами. И хоть Тиэлиир было известно об особых талантах старой шаманки, она все равно была удивлена, что та узнала о ее приходе даже не поворачивая головы. Это казалось чем-то удивительным для непривычной к волшебству девушки.
Наконец, Марритиин повернулась к гостье, одновременно доставая из дымящейся кастрюльки четверо яиц.
– Свежесваренные! – она довольно ухмыльнулась беззубым ртом, хитро сверкнула водянистыми, почти прозрачными голубыми глазами, и приглашающим жестом позвала Тиэлиир к столу. – Садись кушать, дочка, садись, пока не остыло.
Не давая Тиэлиир опомниться, старуха схватила ее за руку на удивление цепкой хваткой для такого тщедушного старого тела, и усадила в удобное деревянное кресло, устеленное мягкими цветастыми лоскутными подушками. Старуха ловко очистила яйца и, присыпав солью, подала к столу. Ужин был незайтелив, но вкусен: отварные яйца и немного картофеля, маслянистая мякоть плода с дерева гаввы, листья горной травы, отдающие легкой, но приятной кислинкой, ломоть свежего ржаного хлеба. Тиэлиир все смотрела на Марритиин в нерешительности и не осмеливалась приняться за трапезу.
– Ну, ешь же, – настаивала Марритиин. – Поговорим опосля.
– А чьи это яйца? – удивилась Тиэлиир, разглядев необычную для нее скорлупу мшистого цвета, оставленную старушкой на краю стола.
– Это дикие курочки, – ответила старуха. – Разве ты не знаешь?
Тиэлиир пожала плечами. Она слыхала о диких курицах, но ни разу их не видела. Они были еще более неуловимы, чем Тысячелетние Волки.
– Я знаю, где они гнездятся, – как будто прочитав ее мысли, пояснила старуха. – Там и собираю их яйца.
