свое дело? Ни один банкир не захочет ссужать деньгами сестру сумасшедшей.
Пегги Сью страдала из-за сложившейся ситуации. Она прекрасно видела, что мать не осмеливается смотреть ей в лицо и разговаривает с ней таким тоном, которым обычно успокаивают раздражительных детей, боясь их капризов.
Отец проявлял меньше терпения. Являясь добрым, но суровым человеком, ему легче было балансировать на стальных балках на стометровой высоте, нежели разбираться в душевных переживаниях дочерей. Девочки вообще казались ему «слишком сложными». Ему было бы намного проще, если б жена подарила ему сыновей, с которыми он мог бы выпить пива и поговорить о бейсболе. Поведение младшей дочери глубоко огорчало его. В городе пошли пересуды. За несколько лет он превратился в «отца чокнутой девчонки в больших очках».
– Ты приводишь меня в отчаяние! – завопила Джулия.
Пегги никогда не пыталась защищаться. Упоминание о призраках ни к чему бы не привело, лишь убедило бы всю семью, что Пегги окончательно сбрендила.
Измученная своей долгой речью, Джулия наконец угомонилась. Положив руку на плечи сестры, она повела ее к трейлеру.
– Ладно, – вздохнула Джулия, – пошли домой. Постарайся все же, чтобы мама хоть на этот раз не очень плакала.
Все произошло так, как и предполагалось. Мэгги Фэервей, мать девочки, разрыдалась, едва та ступила на порог. Происшествия с Пегги случались теперь так часто, что у нее не было сил сердиться. Она с жалостью взглянула на младшую дочь и прошептала:
– Малышка моя, я не знаю, что с тобой делать.
– Иди в свою комнату, – приказала сестре Джулия, в отсутствие отца все чаще и чаще принимавшая бразды семейного правления в свои руки.
Пегги Сью послушалась. Автофургон имел форму длинного вагона с металлическими перекрытиями. «Комнаты» больше напоминали каюты подводной лодки. У городских ребятишек это считалось «супер», а Пегги предпочла бы жить в доме, стены которого были бы из кирпича, а не из проржавевшего железа.
Она уединилась в своем уголке, тесном квадратном помещении в полтора метра шириной. Кровать была такой маленькой, что ей приходилось поджимать ноги, чтобы уместиться на ней!
Пегги в тревоге отодвинула занавеску, прикрывавшую люк, служивший ей окном. Призраки были здесь. Они проникали в фургоны, просачиваясь сквозь металлические перегородки. Они издевались над ней. Один из них показал ей, как легко ему сбросить электрический провод в маленький надувной бассейн, где плескались дети. Пегги в ужасе посмотрела на него особенно пристально, надеясь, что ее взгляд обожжет «кожу» твари. И через секунду она почувствовала запах жженой карамели. Это означало, что призраку причинили боль. Он удалился, отряхиваясь.
«Я не совсем безоружна, – подумала девочка. – Могу тоже причинить им вред. Жаль только, что всякий раз, когда пытаюсь обжечь их, утомляются глаза».
Она сняла очки. Боль наступающей мигрени
