заставляли его глаза слезиться. В то же время эти эмоции, которые ранее были совершенно непостижимыми, заставляли копытами рыть землю, превращаясь в неумолимую ярость, с которой оно, несмотря на первобытный страх, рвануло навстречу смертоносной тени, что обрушилась на микроскопическое животное и стала рвать на части мягкую плоть этого существа.
Но свинка не сдавалась, она знала, что сможет одолеть эту силу, во что бы то ни стало! И… тут ей стало страшно, по-настоящему страшно, и даже ужас перед одиночеством, без своих убитых родичей, или сам ужас смерти отошли на второй план, когда свинья ощутила, что она думает, что испытывает такие ощущения, что были ей не свойственны, а, возможно, было и так, что они спали так глубоко, что она их просто-напросто не замечала! Свинка стала извиваться, борясь во что бы то ни стало, осознавая, зачем именно она хочет выжить, но, когда когти черной твари, впившись в ее тело, казалось, стали вытягивать саму ее душу на поверхность, в определенный момент треск электричества молний огромной твари сменился на утробный гогот, под который картинка перед глазами свиньи изменилась, и вместо привычной тушки свиньи она увидела перед, а, точнее, под собой испещренное черными пятнами странное продолговатое тело, которое билось в отчаянной попытке совладать с болью, которая локализовалась под грубо удаленными половыми органами. Из-под изрубцованной раны, которая была на их месте, виднелась трубка, которая проникала между ног внутрь организма.
– Еще разряд, – раздался голос на фоне происходящей пытки, и тело «свиньи» вновь затряслось со страшной силой от тока, который бил внутрь организма, расходясь по всем костям, доходя до каждого нерва, заставляя в беспамятстве трястись разум, который уже не мог вспомнить ничего определенного ни о мире вокруг, ни о себе самом.
– Ну что, мой друг? – хохотал голос существа, что нависло вновь над агонизирующим телом, – как тебе такая забота о шаманизме? Не нравится? О, а я знаю, чего еще тебе не хватает!
И после небольшой паузы звуки генератора тока стали перекрываться древними молитвами, музыкой из тысячелетней истории острова, посреди которой стала танцевать крылатая фигура черного демона, который пил кровь и душу через мучения тысяч тел, что тонули в болоте собственной боли единственного настоящего «заложника» этого мира,
35. Затянувшись вновь в продолжительной мантре, юный послушник все же решил ослушаться своего мастера и открыл, вопреки всему, как будто это было в самый первый раз в жизни, свой глаз, что дал рождение новому миру и новой истории.
– Это же просто бессмыслица! – подумал про себя монах, – он смотрел вокруг и видел, как вокруг него, позади, спереди, рядами сидели другие служители, его так называемые «братья» и «сестры», исполняя каждодневную молитву. Устав священного места велел ученику находиться с закрытыми глазами – монах же, ослушавшись его, смотрел на всё с подозрением, сначала
