этот раз засмеялись все, кто был в столовой, однако, к счастью, уже не надо мной. Они все пялились на Билли, всего облитого липкой газировкой, которая стекала по его волосам и одежде. Он выглядел действительно нелепо, однако я была слишком напугана, чтобы смеяться, – я не знала, как он отреагирует, и боялась.
Билли смотрел на меня с такой ненавистью, казалось, он вот-вот испепелит меня одним только взглядом, так что я решила не задерживаться, чтобы не стать жертвой его дальнейших действий. Я убежала. Пулей вылетела из столовой, зашла в женский туалет, заперлась в одной из его кабинок и заревела. Я плакала, потому что понимала, что этот поступок не свойственен моему характеру, это была словно не я, а кто-то другой.
Единственное, чего мне хотелось, – это вписаться в коллектив своих сверстников, чтобы меня приняли и полюбили такой, какая я есть. Ведь я не могла изменить ни цвет своей кожи, ни свою национальность и от этого чувствовала себя абсолютно беспомощной!
Ну почему, почему, куда бы я ни пришла, я все время отличаюсь от других? Почему я не такая, как все? Почему я постоянно чувствую себя изгоем? – пыталась я в отчаянии понять, пока надрывно ревела и пускала пузыри, скрючившись на полу тесной туалетной кабинки.
К счастью, когда я стала немного старше и мне исполнилось десять лет, все издевательства со стороны сверстников внезапно прекратились. Однако времени расслабляться у меня не было. В то время как мои одноклассники становились с каждым годом все более самостоятельными, мои родители, напротив, начали вести себя со мной намного строже, чем раньше. Это касалось в первую очередь запретов на посещение вечеринок у друзей, особенно если там были мальчики. Гулять с мальчиками считалось очень неприличным и даже позорным в нашей культуре, так что я почти никогда не ходила на школьные дискотеки, не участвовала в походах и совместных поездках с классом.
Как результат – я продолжала чувствовать себя изгоем. Одноклассники обсуждали последние дискотеки и вечеринки, смеясь и вспоминая случившиеся на них веселые истории. А мне нечего было рассказать и не над чем было смеяться, больше всего на свете я хотела быть такой же, как они. Но я была хинду, со всеми нашими обычаями и запретами, и с этим ничего нельзя было поделать. Тогда я решила сосредоточиться на учебе и посвятить все свое свободное время самосовершенствованию. Я проводила часы напролет в одиночестве, запираясь в своем собственном мире, в тот период у меня не было практически ни одного близкого друга или подруги.
Родители безустанно продолжали с усердием впихивать в меня культуру и традиции хинду, заставляли меня общаться и видеться с другими индусами, однако все их попытки были напрасны – это было явно не то, чего я хотела от жизни.
«Я больше не хочу ходить на уроки по изучению Веданты», – заявила в одно субботнее утро я своей маме, было мне тогда тринадцать лет. Веданта – одно из учений в индуизме, изучающее священные писания, и я должна была регулярно ходить на занятия, где постоянно виделась
