окурками пепельницу, Николай Петрович вернулся в комнату. Подвинул кресло к диванчику, на котором играл в компьютерную игру сын. Усевшись в кресле, шумно положил ладони на подлокотники – чтобы отвлечь Артема от игры. С беспечной улыбкой сказал: – Это вот так вы и с дамами говорите – крутите!
– Это он. Я ему говорю: сначала про погоду, про житие-бытие. Или про качалку хоть. А он – сразу в койку… Тупак, да?
– И это – твой лучший сябр?
– Кто-кто? – поставив игру на паузу, сын скорчил надменно-недовольную гримасу. – Колька-Петькин-сын, ты чё на бульбашинском языке всё трещишь?
– Каком-каком?! – с неожиданной резкостью пробасил отец. – На бульбашинском?! Ты, сын, кажется, будущий экономист?
– Так точно, – не сразу ответил подавленный Артем. – Экономист. Помочь, отец?
– В чем ты поможешь? – отец привычно усмехнулся, но сразу же стал снова крайне серьезным. – Ты наших реальных товарищей считаешь бульбашами! А у них, кстати, товарищ экономист, заводы и колхозы пашут будь здоров! Не сравнить с нашей продвинутой Рашей!
– Ну да. Могет страна. Петрович, ты не в настрое сегодня? Может, пивни чего-нибудь? – сын вскочил с дивана, сделал шаг в сторону бара. – Принести?
– Могет страна, говоришь? – тяжелым полушепотом переспросил Николай Петрович, глядя куда-то мимо сына.
Артем, мгновенно убрав с лица улыбку, медленно сел на место.
Почему такой тяжелый вопрос? И почему – ему? Сыну! Студенту-второкурснику! Хочет ввести в свои дела с бульбашами?.. Почему же так мучает, прямо не скажет? Хочет просто подавить? Ну, что ж, Петрович… Давай, попробуй!
– Ага, папандос. Ты прав. Страна колхозников – могет. Вот и колхозы держатся, и заводы.
Отец повернул голову, словно от резкого легкого удара. Посидел недолго в раздумье. Затем встал с кресла и неспешно направился к бару.
– Вот, правильно, – тинэйджер, глядя как отец вынимает из бара бутылку виски, расплылся в широкой улыбке. – И два фужерчика достань, Петрович.
Петрович, будто послушный бармен, достал два фужера. Наполнил их до половины. Один подал сыну. Другой сразу же осушил залпом.
– Эй! А чокаться!?
– Не буду с тобой чокаться, – с деланным укором ответил уже подобревший отец. – Ничегошеньки ты не понимаешь.
– Чего это! Я нормально учусь. У меня по экономике пятак на горизонте… Ай, ну скажи-скажи: да-да, еще только на горизонте! Нет? Не скажешь?
– Скажу. Экономист ты, может, и хороший…
– Не "может", а реально хороший. Папиан, давай-ка за это выпьем?
– Хорошо, – согласился Петрович, наполняя фужер. – Хороший экономист. Но ты, ежкин ты кот, должен быть хорошим социологом!.. Что? Ни разу не слышал такого слова? Или оно – только для бульбашей?
– Да нет, слово слышал…
– Ну а чего тушуешься? – отец пстрикнул крайне озадаченного сына по макушке. – А, ты не учишься на социолога? Так?
– Ну, да…
– Так
