в гостиную.
– Который час? – спросил Квентин, остановившись у стеклянной двери на террасу.
– Всего восемь.
– Правда? Я думал, гораздо позднее. – Он вышел на террасу и окинул взглядом свои хризантемы. Элизабет равнодушно переворачивала страницы журнала «Куин». Квентин вернулся, сел и посмотрел на жену. – Как ты думаешь, не заглянут ли к нам Дэнис с Джорджиной?
– Сомневаюсь.
– Может, позвонить Дэнису, пригласить их на партию в бридж? Не возражаешь?
– Как хочешь, дорогой.
– Только если ты не против.
– Мне действительно все равно, дорогой.
– Ну, тогда я им позвоню, – с облегчением выдохнул Квентин.
Приехали Виллерсы, и до десяти компания играла в бридж.
– Уже поздно, Джорджина. – Виллерс посмотрел на часы. – Мне нужно перед сном пару часов поработать в школьной библиотеке.
– Опять? – удивилась Джорджина.
– Я уже тебе говорил, что хочу поработать со ссылками.
Жена бросила на него возмущенный взгляд.
– Дэнис так предан своей работе, – поспешил вмешаться Квентин, всегда выступавший в роли миротворца, и ласково улыбнулся Джорджине. – Кстати, о преданности, – он повернулся к шурину, – ты не подпишешь для меня книгу?
Дэнис Виллерс взял старую, сломанную шариковую ручку и начертал на форзаце: «Благословенна память ранних дней…»[6].
Квентин прочел, и щеки его зарумянились от удовольствия. Он положил ладонь на плечо Виллерса.
– Теперь подпишись.
И Дэнис добавил под цитатой: «Твой брат Дэнис Виллерс».
– Обычно ты выражаешься точнее. Следовало написать «шурин».
– К черту точность. Кому она нужна? – отмахнулся Виллерс.
Вернулись женщины. Джорджина застегивала свою большую сумку.
– Огромное спасибо за подарок, Элизабет, – сказала она. – Даже не знаю, как тебя благодарить.
– Ну что ты, моя дорогая. Мне он больше не нужен. – Элизабет нежно поцеловала ее.
– Заканчивайте миловаться, – недовольно буркнул Дэнис Виллерс, – и мы пойдем.
– Наверное, я сразу лягу, – сказал Квентин. – Мне не терпится начать новую книгу. Хочешь еще немного посидеть?
– Вечер такой чудесный, – сказала Элизабет. – Прогуляюсь по саду перед сном.
– Только накинь что-нибудь теплое. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, дорогой.
Элизабет взяла куртку, мягкую и легкую, из зеленой ангоры. При свете луны она была неотличима от кипарисов итальянского садика. Поздние розы, бледно-розовые, абрикосовые и лимонные, ночью казались белыми. Элизабет прошла по дерну между розариями, шестиугольным, полукруглым и ромбовидным, затем по мощенной плитками дорожке между живыми изгородями из тиса направилась к калитке в красной кирпичной стене. От костра, разведенного Уиллом, поднимался тонкий серый столбик дыма.
Элизабет
У. Вордсворт, ода «Отголоски бессмертия по воспоминаниям раннего детства». (
