какие.
– Послушай, – хмуро обратился к подчиненному Кастор, – это не нашего ума дело, обсуждать тонкие виды начальства. Особенно на слуху у солдат. Так что держи свои соображения при себе, ясно?
– Как скажете.
Колонна продолжала спускаться по склону, когда разгулявшийся ветер с силой обдал солдат первой заметью песка. Секунда-другая, и всякая видимость окрестности сошла на нет; Кастор замедлил шаг, чтобы не потерять свое положение впереди строя, ощупью идущего в сторону лагеря. Солдаты, теснясь, ступали вперед, отгораживаясь щитами от хлестких, секущих песком взвихрений. Ближе к подножию склона тропа постепенно выравнивалась. Из-за песка и густеющего сумрака оставленная позади площадка была уже и не видна.
– Теперь недолго осталось, – сам себе пробормотал Кастор, но оказался услышан Септимусом.
– Вот и хорошо. Я первым делом, как доберусь до палатки, прочищу горло добрым глотком вина.
– Славная мысль. Может, и мне к тебе присоединиться?
Септимус запоздало пришипился, но лишь мысленно махнул рукой: эх, прощай последняя фляжка, пронесенная через пустыню.
– С удовольствием, – просипел он сквозь непогоду.
Кастор со смехом хлопнул подчиненного по плечу:
– Добрый человек! Как вернемся в Пальмиру, рассчитаюсь в первой же корчме.
– Да ладно. И на том… – внезапно Септимус с резким вдохом застыл, напряженно глядя вперед; вначале застыл сам, затем вскинул руку, веля колонне остановиться.
– В чем дело? – негромко спросил Кастор, застыв рядом. – Что там такое?
– Мне что-то показалось – там, – кивком указал Септимус вперед, в сторону лагеря. – Кажется, всадник.
Оба центуриона, напрягши слух и зрение, уставились в завихрения песка, но в них не различалось ровным счетом никого – ни пешего, ни конного; только колыхание чахлого кустарника по обе стороны от тропы. Кастор, сглотнув, через силу расслабил мышцы.
– Что именно ты видел?
Септимус, улавливая сомнение начальника, бросил на него сердитый взгляд.
– Я же говорю: всадника. В полусотне шагов впереди. Песок на секунду развеялся, и я его углядел, всего на мгновенье.
Кастор медленно кивнул:
– А может, игра света? Куст какой шевельнулся? Легко ошибиться, в такую-то погоду.
– Да говорю же я: лошадь. Что я, коня не различу? Богами клянусь! Вон там, впереди нас…
Кастор собирался что-то сказать, но тут оба разом заслышали в завывании ветра слабое металлическое позвякиванье. Звук, безошибочно знакомый всякому солдату: звон клинка о клинок. Почти одновременно послышался сдавленный вскрик, тут же погасший на ветру. Чувствуя внутри зыбкий холодок, Кастор обернулся к Септимусу и невозмутимым голосом сказал:
– Передать команду остальным офицерам: рассредоточиться в сомкнутом строю по тропе. Все делать тихо.
– Слушаю.
Отсалютовав,
