причалом зияло пространство, прикрытое только узкой полосой трапа. Если кто из стратегов опустит голову и посмотрит вниз – сразу же меня увидит. Но идти на попятную поздно. Время шло, а вместе с ним тяжелела сумка. Чем быстрее укроюсь в оружейном помещении, тем лучше.
Я вскарабкался по лопастям колеса и, опершись ногой о трубу пристани, заглянул в пушечный люк. Большое оружейное помещение скрывалось в полумраке. У задней стены стояли деревянные ящики и бочки – должно быть, порох и ядра. Между пушкой и рамой было достаточно пространства, чтобы протиснуться. Напряжение в руках достигло предела. Собрав остатки сил, я оттолкнулся ногой от трубы, схватился за цепи, удерживающие пушку на месте, и забрался внутрь. Прополз под дулом, таща за собой промокшую сумку, и уткнулся лбом в холодный пол.
Сердце отчаянно билось в ребра, не привыкшие к такой нагрузке руки дрожали. Я вытер со лба холодный пот, перевернулся на спину и огляделся. Узкое помещение занимало не меньше трети длины корабля. Я насчитал двенадцать люков, и возле каждого стояла пушка, а напротив все те же ящики и бочки.
Погрузка продолжалась. Низкий потолок дрожал от тяжелых сапог рабочих. С пристани доносилось тихое бульканье служивого, но никто не обращал на него внимания. Все разговоры ограничивались подсчетами и короткими приказами типа «следующий», «вперед», «неси еще», и так далее.
Я на минуту прикрыл глаза. Шум моря успокаивал, но не на столько, чтобы уснуть. Хотя я здорово устал, и окажись сейчас подо мной панцирная сетка и набитый соломой мешок, вырубился бы за мгновение. Этой ночью мне поспать не удалось. Некогда было. Мама закатила очередной скандал и… все как всегда.
Спина резко зачесалась от соли. Затем я почувствовал зуд на ногах и руках. Чтобы везде почесаться, мне не хватило пальцев. Я вскочил, и стал растирать раздраженную кожу через одежду. Не помогло. Ощущение настолько отвратительное, что я едва сумел подавить отчаянный стон. И чтобы избавиться от него, решил отвлечься.
Газовки в помещении не горели, а в пушечные люки пробивалось совсем мало света, но краем глаза я уловил тусклый отблеск на стене в самом темном углу. Подошел ближе. Сердце екнуло. Под стеклянным футляром, перевязанным красной лентой, я увидел серебряный кинжал с золоченым гербом ОКПиН на резной рукояти. Ниже крепились ножны с гравировкой:
«Стратегии8-1 за отвагу и верность Объединенному Королевству Пандоры и Норны»
О-бал-деть.
Это особая награда, которую получал отнюдь не каждый капитан. Я ведь знал, что у него она есть, нам рассказывали на мироведении! Всего таких кинжалов в мире три, и один из них до сих пор ждет своего хозяина. Может быть, однажды им стану я.
Осторожно отвязав ленту, я снял кортик с креплений. Оружие не было боевым, но хозяин бережно отполировал его и наточил так остро, что я порезался, лишь слегка задев лезвие. Зуд, как рукой сняло. Я смотрел в собственное отражение в лезвии кинжала и не мог поверить, что все это произошло со мной.
Вдруг
